Мы продолжаем рассказывать о жизни в военные годы в Томске и его окрестностях. Вот эта статья будет несколько отличаться от других — уже хотя бы потому, что ее героиню, Таисию Федотовну Дудниченко, я буду называть просто тетей Тасей. Мы с ней живем в одном поселке, в Дзержинском, и ее здесь все так зовут.
И вот вроде бы какая тетя — впору бабушкой звать, поскольку ей уже 88 лет. Но — вы заметили? — старики, прошедшие войну, почему-то выглядят намного моложе своих лет. Ну я, во всяком случае, всегда искренне готова дать своим знакомым ветеранам минимум на десяток лет меньше. И, знаете, они так удивительно радуются, когда слышат это…
Ну так вот, о тете Тасе. Мы с ней познакомились два года назад, во время митинга на 9 мая. Здесь же, в Дзержинском, где она живет с 1937 года. Мимолетное тогда вышло знакомство. Я фотографировала, она смотрела в кадр. И потом попросила передать ей фотокарточки — на память. Ну, я принесла, конечно. И подумать не могла, что тетя Тася меня запомнит. А она запомнила. И когда я пришла к ней недавно с просьбой рассказать про годы войны, сразу узнала: «Это вы меня фотографировали». Ну что — договорились встретиться вечером и поговорить. Прихожу. А она мне: «Я передумала. Я смотрю на молодежь нынешнюю и понимаю: никому эти рассказы не нужны. И не уговаривайте. Да и ничего хорошего я не расскажу».
***
Письмо Пудинского райсполкома председателю Нарымского окружного совета депутатов трудящихся товарищу Большакову А. М. об обеспечении района хлебом. 16 февраля 1942 года, с. Пудино. Совершенно секретно:
«Нашему району дают хлеба для продажи через потребкооперацию 55 тонн в месяц. Этого далеко недостаточно.
В этом году посевы нашего района погибли от осенних заморозков. Колхозники получили в среднем по 535 граммов на трудодень. Причем, получили не полноценное зерно, а отходы. В большинстве колхозов израсходовали этот хлеб еще в период хлебоуборки — выдали авансом и при окончательном распределении совсем не выдавали хлеба. Поэтому содержать за счет колхозов (путем покупки) тарифицированное население и ссыльных нет возможности. Кроме этого, приходится помогать хлебом большинству колхозов.
Для обеспечения хлебом населения нашего района требуется:
1. Рабочим и служащим, которых насчитывается с семьями 3 339 человек, из расчета600 граммовна рабочего и400 граммовна иждивенца, надо в течение месяца 328 центнеров.
2. Ссыльным, из расчета 600 граммов на рабочего и 400 граммов на иждивенца, требуется 181 центнер.
3. Для обеспечения больницы, столовой, охотников и других расходов надо 39 центнеров.
4. Школам на детские завтраки для 1 572 человек учащихся требуется 45 центнеров.
5. Для семей красноармейцев-колхозников в колхозах, не обеспеченных хлебом, на 476 человек требуется 44 центнера.
6. Колхозникам, привлеченным на заготовку леса для стандартных домов, — 360 человек, на расчистку Чузика — 100 человек и на пихтозаводах — 200 человек, требуется 71 центнер.
7. Для колхозов, остро нуждающихся в оказании помощи хлебом, для обеспечения колхозников, работающих на животноводстве, в транспорте, по подготовке к севу требуется как минимум 300 центнеров.
Сейчас колхозники под предлогом того, что нет хлеба, уходят с пихтозаводов, отказываются от работы на расчистке Чузика и заготовке леса для стандартных домов. В отдельных колхозах (имени Чкалова «Северный Труженик», «Победитель Севера» и другие) колхозники отказываются работать даже в животноводческих фермах. В декабре у нас имелась экономия хлеба от прошлых месяцев, и мы выдали этот хлеб (20 тонн) колхозам для пихтозаводов, на строительство домов, расчистку Чузика. Сейчас мы такой возможности не имеем.
Всего хлеба для района требуется как минимум 100 тонн в месяц. Просим оказать нам помощь — установить лимит для продажи хлеба через потребкооперацию: 100 тонн муки в месяц.
Председатель Пудинского райисполкома Журавлев».
Из протокола № 208 заседания бюро Томского горкома ВКП(б) и горисполкома о привлечении дополнительной рабочей силы на оборонные предприятия Томска. 2 мая 1942 года. Секретно:
«…Бюро горкома ВКП(б) отмечает, что оборонные предприятия города в ряде случаев не используют в полной мере своего оборудования и производственных возможностей для выпуска максимального количества продукции вследствие недокомпклекта рабочих массовых профессий. Проводимая мобилизация городского населения, согласно Указа Верховного Совета от 13/П-42 г., полностью не разрешает вопросов привлечения дополнительных кадров в промышленность.
Между тем, в административно-управленческих аппаратах, советских, торговых организациях и учебных заведениях штаты административно-управленческого аппарата в сравнении с основным контингентом работников или учащихся являются огромными.
Например, отдел капитального строительства фабрики карандашной дощечки имеет 31-го человека управленческого аппарата с квартальным фондом зарплаты в 49 000 рублей, а весь объем капитальных вложений по фабрике составляет 395 000 рублей. В индустриальном институте на 703 студента имеется 167 научных работников и 455 человек управленческого и обслуживающего персонала. В мединституте на 1 100 студентов кроме 149 научных работников имеется 359 человек управленческого и обслуживающего персонала. В госуниверситете при контингенте студентов 815 человек штат обслуживающего и административно-управленческого персонала состоит из 621 человека.
В целях привлечения рабочей силы на оборонные предприятия и сокращения расходов на содержание административно-управленческого аппарата бюро горкома ВКП(б) и горисполком постановляют:
1. Обязать заведующего горфо товарища Штерн, заведующего райфо и райкомы ВКП(б) представить в отдел кадров горкома ВКП(б) к 10 мая проект сокращения на 20% административно-управленческого аппарата и учебно-вспомогательного и обслуживающего персонала учреждений, учебных заведений, кроме начальных средних школ и медперсонала учебных заведений.
2. Обязать директоров заводов к 10 мая провести перевод работников административно-управленческого аппарата в количестве 20 % непосредственно в цеха…
Секретарь Томского горкома ВКП(б) Чернышев».
Решение № 95/178 суженного заседания Томского горисполкома «О материально-бытовом состоянии прибывших граждан по эвакуации из Ленинграда на электромоторный завод». 4 мая 1942 года. Совершенно секретно:
«Отметить, что руководитель электромоторного завода товарищ Федулов и председатель Кировского райисполкома товарищ Булуев формально, бездушно-бюрократически отнеслись к приему и размещению граждан, прибывших по эвакуации из Ленинграда на электромоторный завод, разместив последних в скученном состоянии, частично в сырых и непригодных к жилью квартирах; положили гражданина Васильева с открытой формой туберкулеза среди здоровых. В течение 15-20 дней никто из руководителей завода не поинтересовался материально-бытовыми условиями каждой семьи в отдельности, в результате чего в отдельных семьях (Смирновых, Крюковских. Ивановых) находятся больные с высокой температурой без оказания существенной медицинской и другой помощи.
Как дирекцией электромоторного завода, так и уполномоченным по материально-бытовому обслуживанию эвакуированных товарища Старинен прибывшие семьи по эвакуации из Ленинграда на электромоторный завод не взяты на персональный учет и не имеют точных адресов об их местожительстве.
Суженный исполком решил:
1) Обязать председателя Кировского райисполкома товарища Булуева под его личную ответственность в двухдневный срок проверить жилищные условия прибывших по эвакуации граждан из Ленинграда на электромоторный завод и предоставить последним соответствующую жилую площадь. Предупредить начальника райжилуправления Кировского района товарища Попова, что если он в течение двух дней не расселит группу прибывших товарищей из Ленинграда в пригодные для жилья квартиры, он будет снят с работы и отдан под суд.
2) Обязать директора электромоторного завода товарища Федулова под его личную ответственность всю группу товарищей, прибывших по эвакуации из Ленинграда на электромоторный завод, в суточный срок взять на персональный учет и выявить нуждаемость каждой в отдельности семьи и принять срочные меры для оказания им существенной материальной помощи питанием, одеждой и обувью, а также и денежной через горисполком, обратив при этом особое внимание на детей.
3) Обязать директора электромоторного завода товарища Федулова, директора треста столовых товарища Жданова, заведующего горторготделом товарища Бойкова для особо нуждающихся установить трехкратное питание в сутки, одновременно выделив в столовой отдельные столы в соответствии с принятым решением с.з. горисполкома от 24 апреля 1942 года № 93/166.
Выделить необходимые продукты, в частности на ребят грудного возраста — рис, молоко, и т.п., а для дошкольного и школьного возраста организовать филиал детской столовой.
4) Обязать заведующего отделом торговли товарища Бойкова проверить отпуск выделенной решением с.з.. горисполкома от 24 апреля 1942г. № 93/166 одежды, обуви и мануфактуры для эвакуированных граждан.
5) Обязать заведующего горздравом товарща Эфрос провести медицинское обследование всех семей, прибывших по эвакуации из Ленинграда, и принять меры к госпитализации больных и устройству отдельно нуждающихся по роду своей болезни в тубсанатории.
Председатель горисполкома Г. Годовицин, секретарь с.з.горисполкома А. Махнев».
Это не первый раз со мной, когда старики отказываются говорить о войне. Что тут поделать. Извиниться, поблагодарить все-таки — за все, пожелать здоровья и уйти. Но от тети Таси я все же не ушла сразу. Она, на самом-то деле, очень разговорчивая. Обо всем, что не касается военных лет.
В последнее время у нее все время повышенное давление, и голова кружится, и приходится ходить с палочкой. А сидеть дома — ну никак не получится. Потому что и за курочками надо ухаживать, и огород скоро надо готовить к посадкам. И за домашним творогом надо сходить к знакомой — а он уже по 250 рублей за кило, а то и по 300. А куда деваться — надо брать. Тем более, что 27-го числа надо собирать поминки по мужу и двум сыновьям. Вот творог и пригодится — блины им нафаршировать, все хорошо едят. А еще по осени кто-то украл оградку на кладбище вокруг родных могилок, так теперь всей родней надо складываться на новую.
Вот сколько всего рассказала мне тетя Тася вместо рассказов о войне.
Но немного все-таки, урывками, — и о тех годах вспоминала.
«Десять лет мне было, когда война началась. Вот честно — не помню, как узнала про это. Радиоточки у нас не было. Ну, только в школе, помню, рассказывали нам про войну. Что танки там, «Катюша» какая-то… Так что понимание о том, что такое война, все же было, конечно.
Жили мы очень бедно. Девять человек в семье было. Мама слепая почти, только на три процента видела. Отец после операции — у него был катар желудка и двенадцатиперстную кишку удалили. Кто работать будет, как такую семью прокормить? Помню, что в школу мы ходили босиком — обуться не во что было. Я только три класса закончила, в четвертом бросила учебу. И никто мне не сказал: почему ты не идешь на занятия. Никто ничего не сказал… Так я осталась малограмотной.
Два брата старших забрали в 1942 году на фронт. Я осталась за старшую. Нянчилась со всеми младшими — самый маленький был с 1938 года. Мы корову держали, мать косила траву для нее вслепую, а я водилась с младшими. Всех их вырастила.
Вот в такое время, как сейчас, когда уже растаял снег, мы ходили по полям. Где какая картошка гнилая осталась — мы ее собирали и несли домой. Мама гниль оберет, в ступке натолчет, лепешки нашлепает, и на печке мы их пекли. А по карточкам 150 граммов хлеба давали на день на человека. Вот дадут булку на семью, даже еще и отрежут от нее, потому что булки большие тогда пекли, — пока идем домой, мы ее обгложем. Принесем домой такую обглоданную — нам попадало. Ну, впрочем, и свою картошку сажали-заготавливали, и капусту еще солили в бочках на зиму. Но часть этого мы продавали — чтобы хоть какую-никакую одежонку купить. Телогрейки, как правило, покупали. Хорошо-то не одевались — лишь бы тепло было.
Какой год был самым трудным? Нет, не могу сказать. Для нас все эти годы были трудные».
***
Из инструкции Верхнекетского райкома ВКП(б) секретарям первичных партийных организаций об организации посылки писем на фронт, 6 июня 1942 года:
«…На основании указания Новосибирского обкома ВКП(б), РК ВКП(б) считает крайне важным установить постоянную письменную связь на весь период войны с нашими бойцами, командирами и политработниками, находящимися на фронте, путем организации непрерывного потока писем в действующую армию. Письма эти должны писать не только родственники и семьи фронтовиков или товарищи по совместной работе, но и секретари первичных парторганизаций, парторги, комсомольские организации, профсоюзы, председатели колхозов, колхозники, школьники, учителя и т.д., где работали раньше фронтовики.
В письмах необходимо рассказать, как живет и работает наш тыл, как работают наши колхозы, наши люди, в письмах освещать работу наших женщин, работающих на колхозных полях, на рыбозаготовках, в лесной промышленности, как деревня помогает фронту в разгроме врага.
Надо тепло и просто приводить факты, называть людей, особенно если речь идет о знакомых бойцу лицах…
…Патриотическое письмо на фронт — это сильное и важное пропагандистское средство, эту работу секретари первичных парторганизаций должны провести и организовать непрерывный поток писем на фронт.
За выполнение настоящего указания РК ВКП(б) возлагает ответственность на секретарей первичных парторганизаций.
О ходе работы информируйте нас 10-20-30 каждого месяца.
Секретарь Верхнекетского РК ВКП(б) Ворошилов».
Заявление в Нарымский окрисполком Гарррес Владимира Богдановича о разрешении работать по специальности и о выдаче коровы, 29 августа 1942 года:
«По постановлению Новосибирского облисполкома 26 августа меня с семьей (сам шестой при четырех детях) переселили из Ояшского района Новосибирской области в Нарымский округ. По старому месту жительства я имел корову, которую по разъяснению Ояшского райисполкома я сдал в Заготскот с тем, что на новом месте жительства я опять из Заготскота получу корову. Однако здесь Каргасокская контора Заготскота отказывает в выдаче коровы. Прошу оказать мне содействие в получении коровы, так как отказ Заготскота считаю незаконным и ни на чем не основанным.
После двух переселений в течение последнего года (первое в сентябре 41 года из Саратова и второе теперь) у меня осталось единственно ценное — это корова. Посаженный огород в Ояшском районе, обеспечивавший мою семью овощами и картофелем на год, мне пришлось бросить, и теперь я нахожусь здесь без средств к существованию, а зимой будет еще хуже.
Одновременно я прошу разъяснить, почему в Ояшском районе нам, переселенцам, разрешалось поступать на работы по специальности (так я, например, работал все время в качестве главного бухгалтера совхоза), а здесь райисполком не разрешает устраиваться на работу, хотя надобность в работниках чрезвычайно острая. Даже в колхозе, где мы проживаем, нас не на все работы допускают — на должность кладовщика, бригадира и продавца лавки сельпо при наличии грамотных и опытных в этом деле переселенцев назначили своих малограмотных и неграмотных людей, которые всячески отказывались, т.к. не могут справиться с работой.
До сих пор мы считали, что Конституция СССР на нас распространяется.
Я являюсь участником Первой империалистической войны, участником Гражданской войны и финской кампании. По гражданской работе служил 16 лет подряд в одной организации, имел много благодарностей и премий за хорошую и добросовестную работу (Заготживсырье, ранее Союззаготкож).
Моя просьба к окрисполкому разрешить мне устроиться по своей специальности (бухгалтер, финансист, экономист) где бы то ни было, мне совершенно безразлично, так как по болезни и возрасту я сейчас к физическому труду не способен.
В двух моих просьбах прошу не отказать».
Из отчета Томского горкома ВКП(б) об итогах работы промышленности Томска за октябрь 1942 года:
«… Кроме выполнения основной программы по выпуску продукции, проделана большая работа по ликвидации узких мест в области электроснабжения, водоснабжения, городского и внутригородского транспорта. В октябре сданы в эксплуатацию три блока электростанции с общей мощностью 1250 кВ (электромеханический завод, завод 653 и лесоперевалочный комбинат). Силами студентов и трудящихся города закончено строительство южной железнодорожной ветки, связывающей до десяти крупных предприятий и ряд учебных заведений Кировского района со станцией Томск-I, закончено строительство узкоколейных веток к заводам: 838, 660 металлоизделий, электромеханическому и электростанции 653-го завода. Сделаны изыскания, составлен проект и закончены земляные работы узкоколейной ветки к заводу боеприпасов.
Выполнено около 60 процентов земляных работ новой железнодорожной ветки, связывающей группу заводов северной части города (в том числе завод «Сибкабель») со станцией Томск-II. Сданы в эксплуатацию 18 скважин, которые дают предприятиям города около 16 000 кубометров воды в сутки. Сдана в эксплуатацию третья нитка водопроводной линии городского водопровода, которая дополнительно дает городу 2 000 кубических метров воды в сутки…
Секретарь Томского горкома ВКП(б) С. Чернышев».
***
А вот немного из уже послевоенного от тети Таси: «Один мой брат, которого забрали на фронт, вернулся спустя месяца два после войны. Я тогда на местной почте работала. Иду с обеда, а мне кричат вслед: «Тася, вон твой брат Леня пошел!». Я оглянулась, побежала вслед за ним, и пошли мы вместе домой. А потом на почту сбегала, объяснила начальнице, и она меня отпустила совсем на этот день… А второй брат три года пробыл в плену в Германии. Уже спустя два года после войны мы копали картошку на поле, и туда пришла мама. А из кармана у нее письмо выпало — говорит, нашла. Я открыла его, а там фотокарточка, на ней брат с другом, и написано: «Скоро вернусь»… Ну и вот, месяца через полтора иду я опять почту получать — пешком, в Тимирязево. Тогда луга затопило, и только вертолетом почту в Тимирязево привозили. Иду и думаю: «Вот бы сейчас мне навстречу брат пошел, и я бы тогда домой вернулась…». И вдруг смотрю: двое мужчин идут впереди. И один говорит другому: «Вон твоя сестра». И побежали мы навстречу, узнали друг друга, обнялись… И так и вышло — с работы отпустили меня опять в тот день».
Обо всем этом мы разговаривали с тетей Тасей на лавочке в ее дворе. Вот у скольких ветеранов до этого я была, все без расспросов открывают двери и впускают в квартиру. Только когда начинаешь мягко укорять их за это и показывать удостоверение, спохватываются. Но тетя Тася отличилась. Хотя взять у нее в стареньком домике, конечно же, нечего.
«Я живу одна, всегда закрываюсь на засов и стараюсь никого к себе не впускать, кроме родни. Знакомый-незнакомый — лучше я пойду к кому-нибудь. А ко мне не надо, потому что я боюсь. Сейчас же вот по телевизору передают: то пенсионеров убивают ни за что, то в подполье пытают. Вот и опасаюсь».
Ну что тут оставалось — только похвалить за бдительность и вручить торт к чаю. Ох, тетя Тася, тетя Тася… Она, растрогавшись, минут пять еще потом пыталась побежать за мной вслед с этим тортом, приговаривая, что никак не ожидала такого. Но под конец в ответ на «Идите уже домой, а то замерзнете, и садитесь чай пить» задорно сказала: «А что мне теперь домой? С тортом-то я хоть куда пойду!».
Какая малость нужна для того, чтобы обрадовать человека, перенесшего ужас войны. Не скупитесь на эти — хотя бы — малости.
Ирина Костина
Материал подготовлен при содействии администрации Томска
