В минувшую пятницу в Томске с концертной программой «Ключи от рая» побывал Виктор Петлюра. В его творчестве — ностальгия и современность, зажигательные танцевальные ритмы, интересные сюжеты, жесткие гитарные рифы и мягкий джаз. Журналисту нашего портала удалось встретиться и побеседовать с Виктором Петлюрой перед концертом.
– Виктор, с чего началось ваше увлечение музыкой?
– Это случилось, когда я был маленьким. Мне было, может быть, максимум лет пять. Мои родители повели меня в цирк. А что главное для ребенка в цирке?
– Клоуны?
– Да, самое главное в цирке для ребенка – это программа клоунов. Но когда мы пришли в цирк, у нас места были рядом с оркестром. Мне очень понравилось, как играл оркестр, и понравились красивые зеленые барабаны. Я сам этого момента не помню, мне это рассказывала моя мама. Я все представление смотрел на оркестр и на барабанщика. И только иногда отвлекался на клоунов. С этого и началась моя музыкальная история. Потому что я был поражен, заинтригован музыкой, которую делает оркестр.
– То есть изначально вы стали играть на барабанах?
– Классе в третьем школы нам с друзьями захотелось сделать свой вокально-инструментальный ансамбль. Каждый взял свою какую-то определенную роль. Я для себя определил, что буду петь и играть на гитаре. Но тогда никто из нас ни петь, ни играть не умел. Поэтому пришлось пойти в музыкальные школы и кружки, в которых преподавали музыку. Случилось так, что мы попали в кружок народных инструментов, где солистом был руководитель нашего коллектива, он играл на аккордеоне, а ребята, которые были постарше, играли на ксилофонах, а мы осваивали всякие трещотки, маракасы, бубны. Самым высшим мастерством для нас было сесть за барабаны и научиться на них играть. Может быть, мое детское самолюбие позволило мне тогда достичь того уровня, что руководитель ансамбля посадил меня за них. Вся музыка строится на ритме. Если в ней не будет ритма, она будет бессмысленна. Поэтому я благодарен судьбе, что в моей жизни случились барабаны.
– Что заставило сменить барабаны на гитару?
– Я всегда стремился к гитаре, даже когда играл на барабанах. То есть, мне всегда нравилось на гитаре солировать, аккомпанировать. Потом мы наконец-то выросли из этого детского коллектива. И через какое-то время мы попали в другой музыкальный клуб. Я взял гитару и встал к микрофону, кто-то остался барабанщиком, кто-то стал бас-гитаристом. У нас тогда сложился дружный сыгранный коллектив.
– Почему вы выбрали шансон в качестве музыкального направления?
– Я не разделяю музыку на шансон, рок, поп и джаз. Для меня музыка либо нравится, и я ее слушаю, либо она не приходится мне по вкусу. В целом я слушаю любую музыку: от классики до «Металлики». Я не делю ее по жанрам. Поэтому могу сказать, что шансон я не выбирал. Просто, может быть, шансон выбрал меня. Хотя то, что я делаю сегодня, — я не считаю, что это шансон. И не считаю, что это рок. И не считаю, что поп-музыка. Это просто музыка. Она либо нравится моему слушателю, либо не нравится.
– Когда музыка стала приносить доход?
– Уже в 13 лет я работал в коллективе, который обслуживал банкеты, свадьбы и дни рождения. Тогда было время дефицита. У меня появились такие связи, что можно было конфет всяких домой взять, кофе и всяких разных дефицитных товаров. Мне, 13-летнему парню, деньги не нужны были, в общем-то, поэтому все, что зарабатывал, я отдавал родителям. Мне было очень приятно, что я, будучи ребенком, могу помогать своей семье.
– Как вы написали свою первую песню?
– Если честно, я этого не помню. Просто в голову что-то пришло. Тогда проходили военные действия в Афганистане. Эта тема была актуальной, очень животрепещущей. И как раз первые стихи сложились об афганских событиях. Какая-то мелодия пришла в голову. Эту песню мы потом исполняли на конкурсе художественной самодеятельности нашего района и выиграли этот конкурс. У нас в школе была завуч Элла Борисовна. Очень жесткий человек. Ну просто Геббельс в юбке. Никого не щадила, всех кромсала, как тузик грелку. Когда мы выступали на этом конкурсе, она присутствовала в этом зале. Она плакала. Тогда для меня, ребенка, было непонятно, почему же она плачет. Я не знаю, что было в ее судьбе, может быть, действительно что-то связанное с этими событиями. Может быть, была даже какая-то трагедия. Это я сейчас понимаю. Возможно, потому, что эта песня глубоко зашла в душу слушателей на этом первом концерте, она, скорее всего, и помогла выиграть конкурс нашему коллективу.
– Вы слова и музыку сочиняете сами?
– Нет, сейчас я сочиняю только музыку. Что касается текстов, работаю с разными авторами. Последние полтора года сотрудничаю с Константином Губиным. Это человек, который написал песни «Небо на ладони», «Помолимся за родителей». Он работает со многим артистами. Он и поэт, и композитор. Мой новый альбом, который скоро появится в продаже, написан именно с ним. В этом альбоме я выступаю больше исполнителем, нежели автором. Там буквально две-три вещи, которые я написал как композитор. Вся остальная музыка и аранжировки будут сделаны Костей Губиным. Для меня это очень интересная работа — попробовать себя не в роли автора, а в роли только исполнителя.
– Как вы сочиняете музыку? Как она рождается?
– Музыка может родиться оттого, что ты гуляешь по парку: засмотрелся на пруд, на природу, может быть, на влюбленную пару, на какого-то человека… Лет 20 тому назад, когда я плотно занимался гитарой, я черпал вдохновение в природе. Я также прогуливался по каким-то живописным местам, по паркам, просто наблюдая за листвой, за изменениями в природе. Меня это вдохновляло в написании инструментальной музыки. А если говорить о песнях, то песня это немножечко другое. Это сюжеты жизни. Там присутствуют слова, текст. Мы можем посмотреть в окно и увидеть песню. Мы можем ехать в трамвае, посмотреть на людей и опять же увидеть песню. Песня рождается из нашей жизни.
– Вы долгое время жили в Симферополе. Почему решили переехать в Москву?
– Многие популярные артисты могут жить в разных городах, даже разных уголках мира. И это не мешает им работать, гастролировать и развиваться в сфере шоу-бизнеса. У нас же в стране почему-то ментальность такая: если человек живет в Москве – значит, у него все нормально. Если уехал от Москвы километров за 500, то эту связь потерял . Я не знаю, почему это так происходит. Мне бы хотелось жить где-нибудь подальше, чтобы были лес, загородный дом. Иметь там свою студию и возможность там писать песни и репетировать. Оттуда мне никто бы не помешал выехать в любую точку мира, нашей страны и гастролировать с программами, концертами.
– Как вы восприняли присоединение Крыма к России?
– Я воспринял это как выбор своих земляков. Если бы они выбрали остаться в составе Украины, я бы их тоже поддержал. Крым всегда был пророссийским. Я никогда не считал себя, живя в Крыму, этническим украинцем. Дух в Крыму всегда был русским. Крым не изменил украинцам. Я считаю, что восстановилась историческая справедливость. То, что сейчас происходит между Россией и Украиной, – это очень больно. Это неправильно, потому что мы единый народ. Когда Советский Союз развалился, нужно было строить новые государства. Украинцы начали искать идею своей государственности, но ее просто не существует.
Новым украинским властям, пришлось выбирать свою историю, своих героев. Если мы заглянем в историю, то увидим, что Киев всегда был русским городом. Мы всегда были единым народом. Поэтому то, что Крым стал сегодня российским, я понимаю и принимаю. То, что Украина пытается отделиться, – это политические интриги. Лет пять назад я был на гастролях на Западной Украине, я четко слышал, как люди говорили, что мы здравые люди и понимаем, что дружить нам надо с Белоруссией и Россией, потому что мы единая нация, мы славяне.
– А как у вас сейчас у вас складываются отношения с украинскими слушателями?
– Вы знаете, прекрасно. В искусстве вообще нет никакой политической подоплеки. У каждого музыканта есть свои политические взгляды, но музыка — она для всех. Несмотря на то, что Слава Вакарчук, может быть, поддерживает европейское направление, я всегда с уважением буду относиться к его музыке. Несмотря на то, что Андрей Макаревич поехал выступать для беженцев в Славянск, занятый украинскими войсками, я всегда буду слушать его музыку. Может, я не буду разделять их политические воззрения, но я слушаю их музыку, для меня этого достаточно. Каждый артист, каждый музыкант дарит свои песни не конкретно тому человеку, который, грубо говоря, поддерживает Барака Обаму. «Для тех, кто поддерживает, я пою; для тех, кто не поддерживает, я не пою» — да это не творческий человек, а коммерсант, которого хватит на один предвыборный срок. Таких я в принципе не знаю, потому что каждый творческий человек будет рад тому, что его будут слушать и в США, и в Австралии, и в Уругвае, и в арабских странах. Он будет рад тому, что его творчество там любят. Потому что мы все это делаем для того, чтобы действительно это нравилось людям.
– Виктор, в Томске вы не первый раз. Как вам наш город, наш томский слушатель?
– Как-то однажды я услышал, что Томск – это город молодых, город студентов. Это город новых возможностей. Я, скорее, с этим соглашусь. Я рад тому, что Томск является таким городом, потому что здесь есть люди, которые постоянно учатся. Они постоянно развиваются. Значит, и артисту, который приезжает в этот город, тоже приходится развиваться вместе с этой публикой, ему есть над чем работать.
– То есть вы сюда еще приедете?
– А то! Я с удовольствием сюда приеду.
Интервью записал Николай Шаринский
