Завтра исполняется ровно год с момента образования томского отряда «Лиза Алерт». О том, как работает объединение добровольцев накануне мини-юбилея мы решили спросить у одного из активных его членов, Елены Михеевой. Когда девушка пришла в отряд «Лиза Алерт», она и не думала, что за несколько месяцев ее жизнь серьезно изменится. Что с работы, из прохладного офиса, Елена будет лететь в лес, на поиски очередного пропавшего, попутно меняя каблуки на берцы, блузку и юбку – на камуфляж, а в доме у нее поселятся рюкзаки со снаряжением.
Корреспонденты Томск.ру узнали у Елены, зачем искать пропавших своими силами, чего боятся волонтеры и от кого лучше не ждать помощи.
Елена, как вообще так получилось, что вы решили стать волонтером «Лиза Алерт»?
У меня был отпуск, я бездельничала, открыла новостной сайт, и на меня буквально обрушилось сообщение о пропаже из детского сада маленькой девочки. Вы же помните, что девочку искал весь город? Я, как и многие, не могла остаться в стороне: пошла в штаб МЧС, чтобы участвовать в поисках. А потом, когда увидела, что штаб МЧС сворачивает поиски на ночь, «прибилась» к волонтерам – они продолжали искать ребенка, не считаясь со временем суток. Волонтеры четко понимали, что каждый час отдыха – это час из жизни пропавшего.
Тогда в Томске как раз были новосибирские и московские кураторы «Лизы Алерт», а за время поисков из томских добровольцев сформировался томский отряд «Лизы Алерт» и еще два поисковых отряда. Завтра, 28 августа, ровно год с дня официального образования томского отряда «Лизы Алерт».
Как вы сотрудничаете со спасателями и правоохранительными органами?
У нас хорошие отношения. Мы понимаем, что там работают профессионалы, у которых больше полномочий, но есть серьезные бюрократические ограничения для поисков. А сотрудники силовых ведомств понимают, что волонтеры выигрывают в количестве и во времени: активные поиски начинаются практически сразу после поступления заявки и не прекращаются ни днем, ни ночью. И даже когда человека не удалось найти сразу, его по-прежнему ищут: распространяют ориентировки, мониторят СМИ и интернет. Кроме того, в «Лизе Алерт» действуют достаточно жесткие ограничения на распространение информации: мы очень редко комментируем обстоятельства пропажи и нахождения людей, чтобы не мешать тайне следствия. Нас часто за это критикуют, но я считаю такую позицию отряда правильной.
Как члены «Лизы Алерт» фильтруют информацию о пропавших? Часто ли приходится отказывать, были ли курьезные случаи?
Мы работаем только при условии подачи заявления о пропаже в полицию. Но есть три исключения, когда волонтеры поискового отряда сразу включаются в работу. Это когда речь идет об исчезновении детей, пожилых людей и инвалидов. Это приоритет поиска «Лизы Алерт». Но в помощи не отказываем отказываем практически никому, за редким исключением: когда ищут должников, например, или неверных мужей. Курьезных случаев обращений я не припомню. Сами понимаете, не те обстоятельства. Наоборот, те, кто просит помощи у волонтеров – храбрые люди, ведь они для спасения своего близкого человека готовы всех на уши поднять.
Есть ли финансирование отрядов «Лизы Алерт» и кто оказывает денежную помощь отряду?
Главный принцип работы «Лизы Алерт» — мы не берем деньги за помощь. Нет никаких счетов, куда бы собирались пожертвования, от родственников пропавших тоже ничего не ждем. Как-то складываемся на бензин сами, фонари, обрпудование тоже покупаем сами. Бывает, нам помогают, но мы просим делать это не деньгами, а необходимыми для поисков вещами: оборудованием, бензином.
Есть ли костяк волонтеров в отряде?
Есть, это 10-12 человек, которые, как только поступает заявка о пропавшем, сразу начинают ее отрабатывать: кто-то садится на телефон и обзванивает все учреждения, где может находиться пропавший, другой делает ориентировку, третий общается с родственниками, четвертый собирает группу для поисков и так далее. За год основной состав отряда практически полностью обновился, но это нормально – люди приходят, уходят, у всех семья и работа. В принципе, считать себя волонтером «Лизы Алерт» имеет право каждый, кто участвовал в поисках. Однако после первого поиска человек не попадет в основной костяк, не будет иметь доступ к чатам и материалам. Мы много присматриваемся и выбираем уже действительно тех, у кого глаза горят.
Елена, сильно ли вы изменились после того, как стали волонтером «Лизы Алерт». Какие навыки пришлось «прокачать»?
Да не особенно я и изменилась. Появилась одежда для леса, фонари, навигатор. Научилась пользоваться картами, ориентироваться на местности. Всему этому может научиться и новичок. Самый большой пласт знаний, который заложили кураторы томского отряда «Лиза Алерт», приезжавшие обучать волонтеров – это умения работать с болезнями и знать, как вести себя при поиске больного человека. Такие знание уже пригодились при поиске этим летом, когда мы искали 77-летнего мужчину, которому срочно нужно было принять лекарства.
Если у волонтера есть опыт туристических походов, альпинизма, навыки оказания первой помощи – это очень хорошо. Но всем этим владеть вовсе не обязательно. К тому же многому учишься в процессе.
Почему пропадают люди и у кого из пропавших больше шансов выжить?
Пропасть без вести может кто угодно: ребенок, старик, взрослый человек, разгильдяй и гуляка, или добропорядочная мать семейства. Обстоятельства пропажи тоже бывают разными, и в зависимости от них – предполагаемые опасности, которым может подвергнуться человек. Дети часто уходят к друзьям без предупреждения или сбегают из дома, если в семье есть конфликты. При этом именно детки наиболее уязвимы: они могут стать жертвой преступления, попасть под машину, травмироваться или замерзнуть. Если пропадает взрослый человек, значит, скорее всего, с ним случилась беда: стал жертвой преступников, получил травмы, или получил травмы такие, что потерял память.
И, наконец, есть «сезонные» пропажи. Сейчас в зоне риска – грибники, которые каждые выходные буквально толпами ходят в лесу. В лесу очень опасно, можно встретить медведя, получить травму, замерзнуть. Однако именно оттуда многие, преимущественно старики, выходят вполне благополучно. Был случай, когда бабушка 94 лет провела в лесу несколько дней. Она рассчитала свои силы, не стала никуда бежать, а выбрала себе пенечек, где есть вода. По ночам, чтобы не замерзнуть, ходила вокруг пенька, а днем спала и ждала помощи. И мы успели ее спасти. А некоторые, как, например, девушка недавно, и сами умудряются найти дорогу из тайги.
Близкие люди пропавших без вести обращаются не только к правоохранителям и волонтерам, они идут еще и к экстрасенсам. Насколько эффективны поиски с помощью магии и паранормальных способностей?
Экстрасенсы – это последняя надежда родственников и беда для тех, кто занимается поисками. Если пропажа человека приобретает общественный резонанс, то экстрасенсы и разного рода маги слетаются на поиски, как пчелы на мед. Что они хотят, понятно – пиар и денег с отчаявшихся родственников. «Лиза Алерт» не работает с экстрасенсами, и старается отговорить родственников пропавших от общения с магами. В реальности все эти обладатели паранормальных способностей абсолютно неэффективны и это проверено. Например, они говорят о человеке, как о живом, а потом оказывается, что он давно мертв, или наоборот. Мы даже эксперимент ставили, предлагали разного рода магам провести нас по лесу к человеку: мол, вы же знаете, кто где находится, так вперед – ведите. Согласилась только одна девушка, и естественно, зайдя в лес, тут же растерялась и никуда не пошла.
Самый главный страх волонтеров поискового отряда?
Не успеть. Настоящий кошмар – это когда человек отозвался, он живой, ждет помощи, и помощь уже близко, но спасти вовремя человека не успевают. И именно этот постоянный страх не прийти вовремя гонит нас на поиски ночью, в непогоду, в морозы: быстрее, быстрее, быстрее, лишь бы успеть.
После какого срока можно считать, что человека уже не найти?
Нет такого срока. Официально человека признают погибшим спустя несколько лет после исчезновения. Но на деле, по опыту других поисковых отрядов в России и других странах, человека можно найти даже спустя многие годы. Причем иногда живым и относительно здоровым. Поэтому не надо отчаиваться.
Сколько человек из числа пропавших в Томской области остаются не найденными?
Десять человек.
Екатерина Бухтиярова.
