А вы когда-нибудь топили березу, узнавали механизмы славянской магии, тайные знаки старинной домовой росписи и особенности деревенского воспитания? И все это в одни сутки? Журналисту портала Tomsk.ru Екатерине Бухтияровой повезло. Вместе с коллегами из других регионов она окунулась в самую гущу событийного туризма и уехала в далекое село, к потомкам кержаков, праздновать Троицу.
Легенды Барнаула
Во всей Сибири — холод, а Барнаул — цветет и пахнет, вокруг все зеленое и температура жарит под тридцать. Небольшую группу журналистов из разных регионов Сибири встречает Ольга Кляйн — сотрудник Туристского центра Алтайского края. Ольга — наш спутник, гид и провожатый на ближайшие два дня. Собственно, двухдневный пресс-тур и начинается с небольшой экскурсии по Барнаулу.
Это старинный сибирский город, в чем-то похожий на Томск, но изначально образованный как «придаток» к сереброплавильным заводам Демидова. Как и любой старый город, Барнаул полон легенд и «страшилок», в основном связанных со старыми зданиями и парками.
Одно из примечательных мест, куда нас заводит Ольга — маленькое зеленое здание «Горной аптеки». Привидения здесь тоже водятся, признаются сотрудники «Горной аптеки», ведь здание старое, практически ровесник города. Когда-то Демидовы создали горную аптеку как бесплатное аптечное учреждение для работников своих предприятий, и это была первая, и долгое время единственная аптека в Барнауле.
Несколько лет назад полуразрушенное здание «Горной аптеки» восстановили чуть ли не по кирпичу, стилизовав интерьеры под моду начала прошлого века, и на его базе организовали уже современную аптеку, ресторан русской кухни и музей аптечного дела Алтайского края, куда, собственно, заглянули и мы.
Музей полон бутыльков, ампул, мер и весов, книг и рецептных бланков. Большинство из экспонатов нашли при разборе и реставрации старого здания аптеки, а некоторые из ампул так до сих пор и не открыли, и что там находится — неизвестно. Нам показали оригинальный кассовый аппарат конца XIX века, специальную машинку для закатывания пилюль и модный у барышень того времени аксессуар — серебряную пилюльницу. Второй этаж здания «охраняет» восковая фигура аптекаря, навсегда застывшего за работой.
«Горную аптеку» вот уже несколько лет как превратили в «визитную карточку» туристического кластера Алтайского края — сюда везут гостей региона и туристов, здесь же проводят культурные мероприятия, дегустации блюд и мастер-классы. В последние годы таких интересных мест и событий на Алтае становится все больше и больше. В принципе, это и понятно — природа природой, но в глубинку России просто так туристов не заманишь: должно быть не только красиво, но и интересно. Троицкие гулянья, на которые мы едем — один из пунктов пестрого календаря событийного туризма Алтайского края.
В поисках Рая
Турбизнес подстегнул и развитие народных ремесел. В сувенирной лавке, куда Ольга нас завела перед поездкой, среди кукол-мотанок, вышивок, расписных подносов, принтованной одежды, лекарств и снадобий, что стараются увезти в подарок родным люди, побывавшие на Алтае, выставлена народная роспись разных районов Алтайского края.
С одной из художниц, народным мастером Алтайского края Еленой Леонтьевой, мы знакомимся там же. Она вместе с нами едет на праздник. Ехать долго — шесть часов от Барнаула на машине. Зато появляется время узнать поподробнее, к кому и куда мы направляемся. Самым лучшим гидом, и даже не столько по местности, а с прямым экскурсом в историю, оказывается Елена Леонтьева.
Село Топольное в Солонешенском районе Алтайского края, где будет праздник — одно из трех сел, где живут потомки кержаков, староверов. Потомки — потому, что советская власть в свое время хорошо «прошлась» по этим краям, не оставив камня на камне от привычного уклада жизни русских староверов. Но власть сменилась, а люди — остались, и практически каждый житель тех краев знает, из какого он рода и когда его предки приехали на Алтай. Елена Юрьевна и сама из семьи староверов, правда, не из Солонешенского района, а из Чарышского. Есть у мастерицы и «погруженное» имя, Евстулия, полученное при домашнем, по кержацкому обычаю, крещении.
За окном быстро мелькают пейзажи — вот город сменяется пригородом, а мы все дальше и дальше едем по цветущей алтайской земле. Мелькают леса, поля, перелески, реки, пока еще равнинные. Постепенно все сменяется полустепными и горными пейзажами: зелень полей разрезают серебристые ленты горных речушек, где-то на границе зрения мелькают заснеженные вершины хребтов. Дорога петляет между возвышенностями и в какой-то момент автомобиль оказывается в метре от скалистой стены, с одной стороны, и бурной ревущей весенней реки — с другой.
По словам художницы, староверы шли на Алтай тремя волнами. Первые, бежавшие сначала от царя-«безбожника» на север, потянулись на Алтай за легендой о Беловодье — райской стране с цветущими лугами и сияющими белыми вершинами, что нашли когда-то дружинники князя Владимира. Люди искали рай на земле и нашли его здесь, где и вправду луга цветущие, реки чистые, а земля — плодородная. Шли сюда годами, посылая вперед разведчиков, тщательно выбирая место для будущей жизни, проверяя по срезам деревьев климат. Селились основательно: ставили высокие избы с подвалом и «ледниками», разбивали сады.
Вторая и третья волна переселения староверов, рассказывает Елена Леонтьева, были людьми «государственными» — заселялись сюда при поддержке царя в середине XIX века, чтобы укрепить русским населением окраину империи, а потом при столыпинских реформах. В эти годы сюда потянулись уже и крестьяне с центральной и южной части России, где земли стало мало. Жили староверы крепко: много детей, своя земля, свое хозяйство, своя скотина, пока сыну дом отдельный не построят — сватов от семьи не засылают. Строгий уклад жизни и моральные нормы были обязательны для соблюдения, иначе провинившегося из «общества», то есть из села, изгоняли.
Была и четвертая волна, вздыхает художница, но переселенцами их и с натяжкой не назовешь — ссыльные и раскулаченные, заново, кое-как, собирающие разбившуюся жизнь в новом месте. Репрессии дотянулись и до крепких хозяйств алтайских кержаков, и если уж начинать об этом беседу, отмечает Леонтьева, разговор получится долгий…
На вопрос, почему же легендарную страну Беловодье искали на Алтае, Елена Юрьевна отвечает просто: «Староверы считали, что Беловодье — это рай на земле. А в раю реки быстрые, пенистые, белые — горные. Вот и селились на склонах алтайских гор, от царя далеко, к Богу — близко».
Кержацкий «фотоальбом»
С собой Елена Леонтьева везет огромный чемодан военного образца, весь увитый затейливой росписью. Внутри — краска, кисти, деревянные заготовки расчесок, браслетов и бус, народных игрушек-трещоток — все, что нужно для создания солонешенской росписи. Восстанавливать народную роспись художница начала в 50 лет и с тех пор тщательно собирает по крупицам остатки солонешенской домовой росписи, чтобы дать незатейливым рисункам вторую жизнь в современных изделиях.
Добыть «первоисточники» для росписи не так-то просто: где-то остатки узоров сохранились на рассохшейся старой двери, где-то и вовсе скрыты под известкой. Но, говорит мастерица, возрождать солонешенскую роспись интересно — как будто заново открывать целый мир, основанный на легендах и мифах.
«Традиция домовой росписи есть во многих местах России. Но если южане расписывали и украшали стены снаружи, то северяне, а на Алтай пришли в основном с Севера, расписывали дома внутри. Двери, окна, стены, потолки — все увивала роспись. Рисунки совсем простые, как детские, но яркие, а смысл в них большой. Солонешенская роспись перекликается с древнейшими славянскими, да и мировыми тоже, мифами о Мировом дереве — Райском дереве. Наверху дерева чаще всего птички — символ любви и неба. А вот наполнение ствола дерева всегда исполнялось по-разному: украшалось дерево и листочками, и цветами, и закрученными «солярными» розами. Каждый цветок — это символ. В виде цветов разного размера, рисовали и размещали на родовом Древе дедушек, бабушек, детей, внуков. Показав такое дерево ребенку, уже можно было объяснить, кто его предки, в какой семье он живет», — объясняет Елена Леонтьева.
От северной алтайскую домовую роспись, по словам художницы, отличает одна важная деталь: деревья на стенах солонешенских домов не растут из земли — они обязательно поднимаются из вазончиков. Что это значит, еще предстоит разгадать. То ли вазы вместо корней — знак культурного, одомашненного и семейного дерева, то ли так алтайские кержаки обозначали свое переселенчество, «привозя» с собой на новые земли деревья с родины.
Эффект сарафана
За разговорами добрались до места. Здесь красиво: большое село приютилось между гор, по кругу «обвито» реками и родниками, пахнет цветущими черемухой и яблонями, шумит весенне-летним половодьем.
На стадионе Топольного, большой поляне на берегу реки, уже идет подготовка к Троице: раскинуты две палатки, одна с едой, другая — с сарафанами, рядом кипят котлы, где будут варить угощение на праздник, рубят дрова.
Тополинцы совсем не выглядят теми каноничными строгими кержаками, какими их нарисовало мое воображение. Улыбчивые и оживленные, они сразу сажают уставших путников, нас, за стол, а уже потом расспрашивают — кто такие, откуда, зачем.
Заботы у тополинцев тоже отнюдь не фольклорные. Топольное только-только пережило половодье и глава сельской администрации, Михаил, всерьез опасается, что из-за жары могут «потечь» ледники, разлиться река, и тогда дороги, ведущие к селу, окажутся перелиты, а доступ гостям на праздник — отрезан.
«У нас при половодье с транспортом туго. Ну, вот пример — за булкой хлеба ехали на ПТС. Про хлебушек — это отдельная история: мост размыло половодьем, и оказалась отрезана часть населения. Конечно, там есть запасы еды и медикаментов, но вот поступила заявка от бабушек «нам бы хлебушка горяченького…». Ну, а что делать? Обеспечение нужд населения — необходимость. Нам МЧС прислали ПТС, плавучую грузовую машину, на ней мы переправляли через реку эти свежие продукты. С учетом того, сколько эта махина «жрет» солярки при работе, нам эта «булочка хлебушка» стоила 20 000 рублей», — сетует Михаил.
Тем не менее, несмотря на опасения, приготовления к приему гостей на Троицкие гулянья идут полным ходом. За палаткой разведены костры и поставлены котлы, вокруг которых хлопочут несколько женщин. Здесь, на открытом огне, готовят блюдо завтрашнего дня — кержацкую окрошку и знаменитые шти, суп с мясом и перловкой на свекольном квасе, полный процесс приготовления которого занимает пять дней. Лук для кержацкой окрошки вместе с сахаром рубят в специальном деревянном корытце прямо при нас, рядом смешивают два вида соленой капусты, добавляют покрошенные соленые огурцы и тот же свекольный квас — окрошка готова.
«Такое блюдо достаточно сытное и хорошо утоляет жажду, его часто носили мужикам во время работ в поле», — рассказывает Надежда Еремина, одна из организаторов праздника.
По словам женщины, шти, окрошка, варенец, гороховая каша и кутья — неизменные составляющие поминального обеда в Троицкую субботу в староверческих деревнях. День накануне Троицы — особый, когда людям разрешается помянуть и поплакать по тем, кого обычно поминать нельзя — утопленникам, самоубийцам, некрещеным. Поэтому субботний Троицкий обед всегда проходил чинно, и пропускать его было нельзя. По крайней мере, так было раньше.
Надежда ведет нас в палатку — подбирать сарафаны. Это практически обязательная форма одежды для участников фестиваля. У кого нет своих — добро пожаловать в коллекцию тополинцев. Все наряды сшиты по образу и подобию реальных одеяний жителей Солонешенского района, которые до сих пор хранятся в местном музее.
«Тут же мужчины-то тоже не дураки были, кое в чем понимали, — знакомит женскую часть нашей группы с сарафанными «спецэффектами» Надежда. — Сзади лямка проходит посередине спины, это осанку помогает держать, спереди — прямо над грудью. Сам сарафан пышный, подвязывается поясом. Тут уж кому как — или плотно на талии, или под грудью, если беременная. И сразу же, как пояс повяжешь, и грудь пышнее становится, и ниже талии объем появляется. И не длинный был сарафан, удобный, до середины икры, чтобы шаг женщине не стеснять».
Народная педагогика
Ладно, сарафаны надеты, идем на вечерку — это первый пункт развлекательной программы Троицких гуляний. Причем пункт, судя по всему, неофициальный, для своих. Со всех концов села на тополинский стадион начинают стекаться местные жители, в основном ребятня и подростки. Кто-то по случаю праздника тоже принарядился в народную одежду, кто-то пришел в чем есть — в джинсах и толстовках.
Взрослая часть собравшихся на стадионе распевается у костра и тренируется в кадрили. А молодежь собирает в большой круг парень с гармонью, приехавший из Новосибирска с фольклорным ансамблем. Он же, с шутками и прибаутками, организовывает сначала классические хороводы, затем «Ручеек» и еще несколько подобных игр. Темп перемещений в круге разгоняется, народу становится больше, и участникам вечерки явно весело.
Ведущий меняется, и теперь в центре круга молодежь развлекает парень с кнутом. Ну как — развлекает… Кто играл в детском саду в стульчики, тот помнит, как важно было не остаться единственным, кому не хватило сидушки. На поляне сейчас происходит нечто подобное, только вместо стульчиков — люди, которым нужно быстрее дополнить собой недостающего человека в группе. Кто замешкался или медленно бежит — получает кнутом по мягкому месту. Девушек в сарафанах бьют больше, но в основном прилетает по юбке, а вот парни отдуваются по полной программе. Адреналин у ребятни зашкаливает, смех мешается со слезами и попытками обмануть «вожатого». Правда, такое мало кому удается.
Обалдевшим от таких игрищ журналистам Елена Леонтьева объясняет, что мы наблюдаем не «избиение младенцев», а самую настоящую народную педагогическую игру. Да и парень с кнутом — не садист, а талантливый тополинский педагог, умница, который точно знает, что сейчас делает.
«Это же самое настоящее развитие навыков быстрой реакции, — объясняет мастерица. —Да, сейчас вроде весело, вроде игра. Но ребенок запоминает эти ощущения, и потом в ситуации стресса, когда выделяется адреналин, а такое у всех бывает в жизни, такой человек не «затормозится», не уйдет в себя, а наоборот, будет быстро соображать и реагировать. Наши предки знали, что делали. Есть еще даже другой вариант игры, когда ведущий сначала ставит условия «Я пришел с ярмарки, дома не убрано, корова не доена, жены дома нет. Где жена?». И тому, кто быстро не придумает отговорку про то, куда делась жена, достается кнутом. Очень хороший стимул для развития сообразительности!».
Уже в сумерках покидаем тополинскую вечерку. В центре стадиона по-прежнему толпится молодежь, слышен смех и возгласы. Уезжать совсем не хочется, но надо: вставать утром рано — предстоит экскурсия на маральник.
Размещают нас в «Лесной сказке», местной турбазе: двухэтажный корпус, ряд отдельных бунгало, беседки, мостики, мангалы, бродящие по территории гости. Уснуть долго не получается: горит мгновенно загоревшее в алтайских горах лицо, «мешают» непривычная для городской жительницы тишина, тихий гул ветра в горах, шелест деревьев и шум горной реки в паре сотен метров от нас. Тополинцы говорят, на Троицу иногда здесь встречают русалок… А впрочем, и без русалок чудес здесь хватает: на бархатном летнем небе слабо высвечивается Млечный путь. Я вижу его впервые.
Екатерина Бухтиярова
От редакции: продолжение материала читайте в пятницу на нашем портале.
