Будущее экономики России зависит от выбора модели развития. Нашей стране необходимо определиться, насколько сильно государство должно вмешиваться в экономику и какие методы стимулирования избрать.
Мы продолжаем обсуждение экономических перспектив России, начатое в первой и второй частях этого цикла статей. Анализ дальнейшего развития экономики во многом зависит от выбора моделей, в рамках которых мы будем строить рассуждения. В целом, можно выделить два противоборствующих лагеря – сторонников «свободной руки» рынка (монетаристы, новая классическая школа и т.д.) и экономистов кейнсианского толка и институционалистов, утверждающих необходимость вмешательства государства в экономические процессы.
При этом следует отметить, что данное деление в определенной степени виртуально, так как де-факто, государства всегда и всюду вмешиваются в экономические процессы, и поэтому говорить об абсолютной свободе рынка равносильно рассуждениям о знаменитом «сферическом коне в вакууме».
Однако, как мы уже отметили, определенные теоретические отличия имеют место и они обоснованны серьезными аргументами. Рассмотрим, основные моменты упомянутых школ:
1) Монетаризм – ставит во главу угла денежное предложение, полагаясь на саморегулируемость рынка. По мнению приверженцев данного учения, экономика способна самостоятельно стабилизироваться, при условии отсутствия монетарных шоков. Основная задача — обеспечить экономику стабильным притоком денег, создать условия для свободной конкуренции и воздерживаться от соблазнов «помогать» налоговыми или бюджетными мерами. В результате, экономика очищается от непроизводительных и малоэффективных элементов. Слабые и неконкурентоспособные гибнут, освобождая дорогу здоровым рыночным силам, результатом чего является неминуемый экономический рост.
2) Новая классическая школа – во многом солидарна с положениями монетаризма, особенно относительно денежного предложения, но её сторонники еще более убеждены в эффективности «невидимой руки рынка», которая согласно данному учению, весьма быстро устраняет всевозможные дисбалансы, корректируя цены в ту или иную сторону. Причем способность государства влиять на ситуацию в экономике, категорически отвергается, на основании предположения о «рациональных ожиданиях», которое гласит, что участники свободных рынков не делают систематических ошибок. А действия государства просчитываются экономическими агентами настолько четко, что сводит эффективность любых усилий государства к нулю. Этим данная школа отличается от монетаристов, которые признают возможность влияния тех или иных стимулов (но только на краткосрочном периоде, примерно 3 – 7 лет), на экономику.
3) Кейнсианство – имеет много различных течений, призванных преодолеть несовершенство ортодоксального учения Кейнса, выявленного в 70-х годах прошлого века. Речь идет о периоде высокой инфляции, сопровождаемом неустойчивым экономическим развитием – справиться с чем, стандартными Кейнсианскими рецептами, не получилось. В результате, появились такие течения как посткейнсианство, новое кейнсианство и др. Объединяет все эти школы положение об отсутствии механизма эффективной саморегуляции рынка и признание важной роли государства в экономических процессах.
4) Институционализм – довольно неоднородная ветвь экономических воззрений, которая, однако, в целом признает важность государственного вмешательства, и положительно к этому относится.
Прежде чем перейти к дальнейшему анализу различий, упомянутых выше концепций, имеет смысл упомянуть об общей базе, которая объединяет некоторые учения. Монетаристы признают теоретическую возможность краткосрочного стимулирования экономики (при условии наличия свободных мощностей), подвергая при этом сомнению практическую пользу подобных действий. Аналогичного мнения придерживаются сторонники кейнсианского подхода, выделяя на кривой совокупного предложения горизонтальный участок, на котором возможен рост экономики без существенного увеличения цен.
Тогда как классики исходят из предположения, что любые попытки дать экономике деньги, вызывают рост цен, а не экономический рост. Причина подобных расхождений в том, что согласно классической концепции, свободные рынки настолько эффективны, что все время находятся в условиях близких к полной загрузке. И соответственно рост предложения денег приведет к тому, что ресурс, который мог употребить один экономический агент, употребит другой, что выразится в простом росте цен.
Соответственно и наоборот, сокращение денежного предложения не должно вызывать особых проблем (в рамках классической модели). Цены снизятся, зарплаты уменьшаться и volia — равновесие найдено!
Однако справедливость данных рассуждений вызывают вполне обоснованные сомнения. Возможности быстрого снижения цен довольно ограниченны. Во-первых, фирмам необходимо время, чтобы зафиксировать изменение условий. Т.е. убедиться в том, что ухудшение ситуации — не обычные флуктуации, а смена тренда. Это занимает определенное время.
Второй аспект, замедляющий снижение цен, это последствия поспешного решения о снижении. Дело в том, что принятие решения о снижении цен первых 30% фирм, приводит к снижению общего уровня цен, что благоприятно сказывается на положении дел всех остальных фирм. Так как снижение цен повышает реальный доход, что в свою очередь повышает спрос на товары всех фирм. Т.е. понижая цены первым, экономический агент лишается части дохода, в пользу тех, кто этого не сделал. Что стимулирует не снижать цены, пока не возникло крайней необходимости.
Третий аргумент заключается в том, что корректировка зарплат (в сторону снижения), затруднена, вследствие существования долгосрочных контрактов, разрыв которых, со стороны работодателя, как правило, довольно затратный процесс. Плюс наличие профсоюзов, которые имеют влияние на работодателей и могут существенно осложнить необходимое снижение зарплаты.
Еще одним пунктом классической модели, требующим критики, является предположение о рациональности ожиданий, присущих экономическим агентам. В качестве аргумента, классики приводят пример, получивший название «теорема эквивалентности Рикардо». Согласно которому, попытка правительства простимулировать спрос при помощи займов, приведет к тому, что все будут ожидать увеличение налогов, которое позволит осуществлять платежи по этому займу. А поэтому они начнут больше сберегать и меньше тратить. Что сведет эффективность стимуляции к нулю.
Хочется отметить, что данное доказательство опирается на два довольно сомнительных положения:
1) Прозорливость экономических агентов, которые, давая кредит, моментально начинают экономить, ожидая грядущий рост налогов.
2) Постулируемая неизбежность повышения налогов, следующая за расходами;
Что касается первого пункта, то тут априори отвергается вариант с рефинансированием долгов за счет новых займов (т.е. когда кредит погашается не из налоговых поступлений, а привлечением новых займов). Что в действительности и происходит, например, в американской экономике.
По поводу второго предположения, в действительности, как можно видеть на примере нынешнего кризиса, рост государственных долгов вполне может сопровождаться снижением налогового бремени, как это происходит в США.
Однако с другой стороны, вся озвученная выше критика, касается краткосрочных аспектов новоклассической теории. Есть основания полагать, что в долгосрочном плане, зарплаты и цены регулируются согласно ситуации. А ожидания корректируются под напором реальности. Таким образом, мы можем отметить несостоятельность аргументов данной школы в краткосрочном периоде и таким образом приходим к единой позиции по вопросу возможностей влияния государства на выпуск на коротком промежутке времени.
