Сегодня, ровно за месяц до 9 мая, портал Томск.ру начинает публикацию серии материалов, посвященных Великой Отечественной войне. Мы расскажем, что происходило в Томске в каждый из пяти военных лет, как жили томичи и те, кто эвакуировался сюда, в тыл. В этом нам помогут труженики тыла, дети войны, а также документальная хроника событий, сохранившаяся в Государственном архиве Томской области.
Герои нашего первого материала — муж и жена, Владимир Яковлевич и Мария Евдокимовна Кузины. Когда началась война, им было по 15 лет.
Из резолюции митинга трудящихся Томска по поводу нападения Германии на СССР:
«Заслушав сообщение о военном нападении фашистской Германии на границы Советского Союза и бомбардировке наших городов, мы, трудящиеся города Томска, возмущены этим неслыханным разбойничьим актом со стороны фашистских правителей Германии, вероломно нарушивших договор о дружбе и ненападении… Мы с большим воодушевлением приветствуем приказ Советского правительства главному командованию Красной Армии и Флота ответным ударом отбить нападение и изгнать врага. Наш народ уверен, что доблестная Красная Армия и Военно-Морской Флот с честью выполнят свой великий долг перед Родиной и историей. Заверяем партию и правительство, что мы, трудящиеся города Томска, еще теснее сплотимся вокруг ЦК ВКП(б) и великого вождя товарища Сталина и с полным сознанием своего долга будем самоотверженно трудиться на своем посту, обеспечивая всем необходимым Красную Армию, и, если потребуется, с оружием в руках встанем грудью на защиту нашей любимой Родины». («Красное знамя», 23 июня 1941 года).
Мария Евдокимовна Кузина: «В 1941 году я еще училась в школе. О том, что началась война, узнала, когда была дома, — по радио передавали — мол, и там, и там бомбят… А у меня тогда такое соображение было, ведь никогда войны не видела, — ну и пускай бомбят, подумаешь. Я одеяло на себя наброшу, да и все. Вот такая «защита» была. Потом-то уж поняли, какая это беда. Помню, как по улицам подводы шли – везли тех, кого на фронт забирают. И толпа людей следом — провожали. И гармошка там же играет, и плач стоит… Страшно, очень страшно. А это мы еще бомбежек не видели, как другие…».
Информация Томского райисполкома и Томского райкома ВКП(б) Новосибирскому облисполкому и Новосибирскому обкому ВКП(б) о ходе мобилизации, 25 июня 1941 года:
«Явка по мобилизации проходит хорошо. Настроение населения и военнообязанных бодрое. Процент забракованных по болезни незначительный. Сегодня работала комиссия на сгонном пункте по отбору лошадей, общая оценка качества лошадей — средняя. Политмассовая работа в сельсоветах развернута через специально выделенных лиц райкомом ВКП(б) и РИКом. На приемных пунктах в с/советах работают выделенные агитаторы. На сборных пунктах райвоенкомата проведены митинги и ведется политико-массовая разъяснительная работа с военнообязанными. Явка из сельсоветов проходит организованно, настроение военнообязанных, уходящих по мобилизации, и населения хорошее, родственники уходящих дают обязательства трудиться честно и добросовестно. Председатель райисполкома Земляков, секретарь райкома Сафронов».
Из передач томского радио «Последние известия», 4 августа 1941 года:
«Работают три кассы Томского отделения государственного банка, у каждой очереди. Это советские патриоты пришли сдать свои ценности в фонд обороны страны… Доцент стоматологического института Клейтман внес 1 000 рублей облигаций и четыре золотых диска зубных протезов весом 6,8 грамма. Кроме того, банк принял от доцента Клейтмана в фонд обороны электробормашину, зубоврачебное кресло, ножную бормашину, зубоврачебный стул и другое. Общая стоимость сданных Клейтманом ценностей составляет примерно 8 000 рублей. Бухгалтер артели «Рационализатор» Софья Станиславовна Вощерович внесла свои облигации на 220 рублей, домработница Вера Васильевна Образцова сдала чайные серебряные ложки весом 28 граммов.
В 11 часов утра в банк приехали профессора-орденоносцы Адамов и Вершинин. Оба привезли ценности в фонд обороны страны. Профессор Адамов внес в банк золотые часы, два серебряных жетона, серебро старой чеканки весом 33,8 грамма; стоимость сданных изделий три тысячи рублей. Кроме того, профессор Адамов досрочно внес в банк свою подписку на заем в общей сумме 1 870 рублей. Профессор Вершинин сдал в фонд золотые часы, золотую цепочку, несколько золотых монет, полевой бинокль Цейса (около 2 000 рублей) и на 2000 рублей облигаций.
У кассы пенсионерка Таисия Ивановна Бирюкова: «У меня два сына в Красной Армии: один — политрук, второй — сапер. До конца войны я решила вносить из своей пенсии в фонд обороны по десять рублей в месяц…».
Героиня нашего сегодняшнего материала Мария Евдокимовна Кузина (в девичестве она носила фамилию Колбас) — коренная томичка, а ее муж Владимир Яковлевич Кузин — родом из Одессы. В 1941 году он жил там вместе с матерью и отчимом, но незадолго до начала войны там же, в Одессе, закончив семь классов, поступил в ремесленное училище на «моториста внутреннего сгорания», как он сам говорит, и через месяц после начала боевых действий вместе с другими учащимися был эвакуирован. Долгий путь в тыл — и пешком, и на перекладных, и на поездах — привел его и его товарищей в Томск, о котором Володя раньше и не слыхивал. Группа молодых одесситов приехала сюда в ноябре 1941 года. Все это время и еще много месяцев после ни Владимир, ни его мать не знали, где искать друг друга.
Можно многое написать о том, как Владимир Кузин добирался до Томска. Десять дней пути пешком — по ночам, чтобы не заметили немцы… Дни, проведенные на барже, под бомбежкой, когда на день каждому эвакуирующемуся выдавалась лишь одна соленая рыбинка, а воду они черпали из реки… Битком набитые поезда, где ехать можно было только стоя… Впрочем, смущаясь, вспоминает наш герой, как-то раз они с товарищем смогли забраться под лавки и ехали там, лежа. Тогда же учуяли из одного из чужих мешков запах жареной курицы, подползли к нему и немного поели. Несколько раз Владимир Кузин с друзьями, пытаясь раздобыть во время остановок хоть какое-то пропитание, отставал от своего поезда, от своей группы. Догонять своих им помогали дежурные на станциях, милиционеры… Все это время на Володе были лишь две тонкие рубашонки, безрукавая душегрейка, легкие брюки и казенные ботинки — подошву он подбил железом, чтобы дольше прослужила, потому что когда и где удастся получить другую обувь, было неизвестно… Да, многое можно про это рассказать. Но у нас речь о Томске, и мы сразу перейдем к тому моменту, как Володя Кузин оказался здесь. За несколько дней до этого он и еще несколько учащихся ремесленного училища как раз отстали от своего поезда и добирались на других составах.
Владимир Яковлевич Кузин: «Приезжаем на первый Томск, там полчаса стоянка была, а потом поезд шел на Томск-2. Спрашиваем дежурного, не проходил ли наш поезд. А он не знает — говорит, может, и проходил, съездите, мол, до второго Томска. Ну что ж такое, думаю, здесь же всего один путь, не как в Новосибирске, когда поезда во все стороны идут… Ну, приезжаем на второй Томск — и там нашего поезда нету. А потом оказалось, мы его обогнали даже и приехали раньше на целые сутки. Ну, думаем, пойдем пешком — нам надо было в горисполком — там оформляли беспризорных. А мы именно как беспризорные и оказались, у нас ведь даже никаких документов с собой не было. Ну, думали, здесь, как в Одессе — крупный город, и там магазинчиков много, тут погреешься, там погреешься… А оказалось, что тут — деревянные домики, магазинов раз-два и обчелся. Дошли мы только до Вокзальной, там была аптека, в ней мы остановились. Посинели все от холода, пока и туда-то добрались. В аптеке мужчина был, который помещение отапливал. Он пригласил нас на кухню, там ведро воды горячей стояло. Говорит — попейте «чаю». Ну, безо всего, конечно, просто горячая водичка. Вот мы часа три там посидели, согрелись и вернулись на вокзал на втором Томске.
Обратились там к дежурному сотруднику милиции. Тогда по Томску ходили пассажирские автобусы — ПАЗики, у которых дверь ручкой открывалась… Такая очередь к ним стояла… А нам в такой одежонке как стоять на улице в очереди? Ну, вот милиционер и говорит — скажете мне, как подойдет автобус. Ну вот, так получилось, что он на автобус нас посадил, сказал кондуктору, где нам надо выйти. Остановка была у Дома офицеров, напротив ЗАГСа. Мы там вышли и обратились в горисполком. Нас приняли, зарегистрировали. Там же мы и умылись — в большой комнате ожидания, где куча народу была, протекала батарея. Вода капала и становилась уже не такой горячей, терпимо было. Вот мы ею и умылись, а то все чумазые, прямо черные были. Там же нам дали талон на килограмм хлеба. За ЗАГСом была диетическая столовая, туда мы и пошли хлеб получать. За ночь его скушали. А утром в пол-одиннадцатого нас вызывают: «Одесситы! Ваш поезд прибыл на второй Томск». Эх, мы обрадовались! И вот не поверите, оттуда пешком до вокзала пошли. А морозы, знаете, раньше какие были… Когда уже туда, где сейчас Дом радио, подходили, смотрим — навстречу наши ребята идут. Отправились мы сперва на Базарный, 50, где проходили карантин. Нас там парили-жарили, а то ведь вши большущие у нас были — столько времени в дороге провели, не мывшись».
Письмо Новосибирского облисполкома председателю Томского горисполкома о приеме и размещении эвакуированных, 7 июля 1941 года, Новосибирск. Секретно:
«Решением с.з. облисполкома от 30 июня 1941 года на Вас лично возложено руководство приемом и размещением эвакуированных в ваш район, а так же обеспечение их питанием, медпомощью, одеждой, обувью, жильем и устройство на работу. При приеме эшелонов с эвакуированным населением руководствуйтесь следующим:
1. Питание эвакуируемого населения в пути их следования и в местах прибытия возложено на железнодорожные буфеты НКТорга, Союзтрансторгпита, Наркомпути и потребкооперации, а на пунктах размещения на гор(рай)исполкомы. Отпуск питания производится два раза в день бесплатно. Стоимость питания при двухразовом отпуске его не должна превышать шесть рублей на человека (стоимость одного обеда три рубля). Порядок покрытия расходов по питанию эвакуируемого населения сообщен облфинотделом.
2. Для оказания эвакуируемому населению помощи в приобретении одежды и обуви используйте местные товары широкого потребления.
3. Эвакуируемое трудоспособное с/хозяйственное население размещайте, как правило, на работу в совхозах и колхозах района, а рабочее население — на работу в городах и рабочих поселках.
4. Для размещения прибывающего в Ваш район эвакуируемого населения вам предоставляется право уплотнять жителей.
Зампредседателя облисполкома М. Федин».
Владимир Яковлевич Кузин: «Для нас сделали общежитие на территории Томского подшипникового завода, который потом стал называться ГПЗ (Государственный подшипниковый завод). «Шарики» — так его теперь называют. Нары поставили, но ни одеял, ничего не было. На первом этаже под нами был цех, где штамповали металл для подшипников. Ну, представляете, какой там грохот стоял, и каково там жить было… На ТПЗ мы сначала продолжали числиться в ремесленном училище и учились, ну, а потом и работали там же — по 12 часов все годы войны. С питанием было худо. Карточки редко очень давали — на рыбу, маленьких ельцов. А мяса вообще не было. Ели колбу. В столовой постоянно щи варили из нее, а картошечки там — не поймаешь. На второе — котлетка и колба соленая на гарнир. Но за хорошую работу нам давали особые талоны — «ночные» они назывались — на200 граммов хлеба и гарнир — колба и рыбка. За 20 рублей такой талон можно было продать».
Из постановления заседания бюро Новосибирского обкома ВКП(б) и облисполкома «О введении карточек на хлеб, сахар и кондитерские изделия», 26 августа 1941 года:
«В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) облисполком и бюро обкома ВКП(б) постановляют:
1. Ввести с 1 сентября 1941 года продажу населению по карточкам хлеба, сахара и кондитерских изделий в следующих городах: Новосибирске, Анжеро-Судженске, Кемерово, Киселевске, Ленинск-Кузнецке, Прокопьевске, Осинники, Сталинске, Томске, Тайге. Просить СНК СССР и ЦК ВКП(б) разрешить, помимо названных городов, ввести продажу населению по карточкам хлеба, сахара, кондитерских изделий в следующих городах и рабочих поселках: Гурьевске, Белово, Топках и Барабинске.
2. Установить две категории снабжения населения хлебом, сахаром и кондитерскими изделиями: первая категория — рабочие, инженерно-технические работники, служащие и их иждивенцы оборонной, угольной, нефтяной промышленности, черной и цветной металлургии, электропромышленности, тяжелого, среднего и общего машиностроения, станкостроения, химической, резиновой, цементной промышленности, железнодорожного и морского транспорта, строек оборонной промышленности, цветной и черной металлургии, станкостроения, железнодорожного строительства и строительства шахт, предприятий, строек Главвоенстроя, также лесной, торфяной, рыбной промышленности, занятые на производстве в период сезонных работ; вторая — рабочие, инженерно-технические работники, служащие и их иждивенцы других отраслей промышленности, транспорта, народного хозяйства и остальное городское население, не вошедшее в первую категорию.
3. Установить дневную норму хлеба рабочим первой категории -800 граммов, второй -600 граммов, служащим соответственно 500-400 граммов, иждивенцам — 400-400 граммов и детям до 12 лет 400-400 граммов. Отпуск хлеба в столовых производить по карточкам в счет установленных норм. Норму сахара и кондитерских изделий на сентябрь месяц установить: рабочим первой категории800 граммов, второй -600 граммов, служащим соответственно — 600-600 граммов, иждивенцам — 400-400 граммов, детям первой категории -600 граммов, второй -400 граммов…».
Распоряжение № 0821 Новосибирского облисполкома о предотвращении скупки товаров первой необходимости, 26 июня 1941 года. Секретно:
«Облисполкомом установлено, что в ряде городов и районов за последние дни значительно увеличился спрос на такие товары как соль, спички, мыло хозяйственное, папиросы, табачные изделия. Покупка указанных товаров является неестественным спросом на текущую нормальную потребность. Облисполком обращает внимание на такое ненормальное явление и считает, что это является результатом недостаточно проведенной массово-разъяснительной работы среди населения.
Облисполком предлагает:
1. Провести разъяснительную работу среди населения о том, что такие товары как соль, спички, мыло хозяйственное имеются в достаточном количестве.
2. Усилить контроль над работой торговой сети и злостных скупщиков указанных и других товаров с целью спекуляции привлекать к судебной ответственности.
Председатель облисполкома Г. Годовицин».
Из решения № 582 Томского горисполкома «О состоянии торговли хлебом в городе», 16 октября 1941 года:
«Исполнительный комитет отмечает, что руководители Томторга товарищи Ротнов и Донченко и хлебокомбината – товарищ Грицанов не сделали для себя необходимых выводов из решения горисполкома от 9 сентября 1941 года № 484, которым были предупреждены, что если они не организуют нормальную бесперебойную выпечку и торговлю хлебом трудящимся города, они будут привлечены к строгой ответственности, а, наоборот, за последнее время, благодаря нерадивому отношению к работе, расхлябанности и недисциплинированности допустили несвоевременный завоз хлеба в магазины (28, 5, 46, 54, 60 и другие), не обеспечили правильного распределения хлеба по торговой сети с учетом спроса и пропускной способности, не организовали труд продавцов, чем дезорганизовали торговлю хлебом в городе, создали огромные очереди за покупкой хлеба по карточкам.
Директор хлебокомбината Грицанов, видя нераспорядительность в экспедиции, что влияло на нормальную торговлю хлебом, не принял необходимых мер к устранению этих явлений. Заведующий отделом торговли товарищ Жданов проявил недопустимый либерализм в деле организации хлебной торговли и не принял необходимых мер к устранению перебоев.
Исполнительный комитет городского Совета решил:
1) Директору Томторга товарищу Ротнову и замдиректора товарищу Донченко за дезорганизацию торговли хлебом объявить строгий выговор с предупреждением и заведующему хлебной группой торга товарищу Лапину — выговор. Предупредить товарищей Ротнова, Донченко и Лапина, что если они в пятидневный срок не выправят положение с торговлей хлебом, они будут отданы под суд…
7) Для увеличения производственной мощности хлебокомбината предложить директору хлебокомбината товарищу Грицанову немедленно приступить к установке трех печей ХПГ и закончить работы не позднее 10 ноября с.г.
8) Обязать управляющего горпищекомбинатом товарищу Бикееву:
а) организовать работу пекарни таким образом, чтобы ежедневно выпекалось не менее семи-восьми тонн хлеба. В суточный срок перевести пекарню на самостоятельный хозрасчет…
Председатель горисполкома Г. Годовицин, секретарь горисполкома А. Махнев».
Владимир Яковлевич Кузин: «Подшипниковый завод был тоже, как и мы, эвакуирован в Томск — из Москвы. Там было два таких завода, и их разбросали по всей стране — в Саратов, Свердловск, Куйбышев… И за частью оборудования, которое в Томск привезли, потом приезжали со второго завода и говорили — это наши станки, мы забираем. А мы фундаменты уже вырыли и залили под них, смонтировали станки, восстановили. Они снимали с фундамента и увозили. Ну, конечно, когда эвакуация шла, и оборудование грузили, там не до того было, чтобы смотреть — куда повезли, лишь бы вывезти… Потом Саратов бомбили, и к нам оборудование привозили обгоревшее после бомбежки, мы его восстанавливали. А работали-то на заводе практически одни подростки, все старшие, кроме уж совсем пожилых, на фронт ушли. И нам приходилось возить на себе станки со второго Томска, где сейчас баня «железнодорожная», на Вокзальной. Ставили их на лист железа, впрягались и везли. До того, как нас распределили по цехам, меня из моториста внутреннего сгорания переквалифицировали в слесаря-ремонтника наивысшего, шестого, разряда. И я был направлен в шлифовально-сборочный цех № 1 — «сердце завода», как мы его называли. Оттуда уже готовые подшипники выходили».Мария Евдокимовна Кузина: «Я после начала войны школу бросила, пошли с младшей сестрой работать. Но потом мы с ней поступили в мукомольный техникум и ушли с работы. Месяц проучились, и нас в милицию вызвали повесткой. Говорят — или пять лет тюрьмы получите за то, что с работы дезертировали, или возвращайтесь работать. Пришлось опять идти на завод. Вот ведь что интересно — не болели мы практически тогда, только сейчас все это сказывается, что мы перенесли, — холод, голод. А тогда — и по морозу на работу пешком ходили, и не доедали, а ничего нас не брало. Помню, как-то стою у станка и думаю, как бы мне пойти на больничный. И решила палец к ремню поднести, чтобы что-нибудь повредить. Уже подношу и тут думаю – что ж я, дура, делаю-то, меня ж затянет туда, без руки останусь… И не стала».
Завод, о котором говорит Мария Евдокимовна, — все тот же ТПЗ. Там она и познакомилась с будущим мужем. Было это в 1944 году.
Мария Евдокимовна Кузина: «Год мы с ним дружили. Ну а потом, в январе 1945-го, поженились. Володя все время был «на брони» в армию. И когда ему последняя повестка пришла, мы решили так – если заберут его, буду ждать. А если не возьмут, поженимся. Так и сделали. Пошли и зарегистрировались. Вот тоже как соображали. Сейчас ругаем молодежь: вот, мол, такие-сякие. А сами-то о чем думали? Война же ведь – и надо ж такое сотворить, чтоб взять и пожениться. Пришли вместе ко мне домой, маме моей сказали, она запричитала: «Ой, что вы, с ума сошли?!». А что сделаешь, если мы уже зарегистрировались. Ну, переехал Володя к нам. А у нас и без того семь человек было в семье, а жили в сыром подвале на две комнатки. По стенам вода бежала. Ну, правда, через год нам с ним дали свое жилье — кухня и комнатка маленькая. Там у нас дочка родилась, потом нам двухкомнатную квартиру дали, там вторая дочь на свет появилась. Затем уже вот в эту квартиру переехали, где сейчас живем. И вот по сей день вместе мы, 70 лет уже. Я ни о чем не жалею, хотя много трудностей было, — ни об одном годике своей жизни не пожалела».
Сейчас у Марии Евдокимовны и Владимира Яковлевича — две дочери, которые уже на пенсии, есть внуки и правнуки. Старшей правнучке — 19 лет. А 20 апреля будет отмечать день рождения Мария Евдокимовна — ей исполнится 90 лет. Виктор Яковлевич уже отметил свое 90-летие.
Мы от всего сердца желаем этой паре и их родным здоровья и счастья! И всем нам — мирного неба над головой, чтобы война была для нас лишь воспоминанием.
Ирина Костина
Материал подготовлен при содействии администрации Томска
