Казахстан, Актюбинск, 1970 год, магазин игрушек. У витрины — папа с сыном, маленьким Юрой Журавлевым. Папа спрашивает: «Машинку или автомат?». Юра не колеблется: «Вот этого зайца, и пластилин!». Ведь животные — это любимые игрушки Юры с детства, а из пластилина он слепил свой первый зоопарк…
Санкт-Петербург, 2023 год: Журавлев, уже не Юра, а Юрий Дмитриевич, становится директором Ленинградского зоопарка. Всю жизнь до этого он занимался изучением животных и созданием для них комфортных условий. Во многом базу для этого заложил Томский госуниверситет.
«Ты понимаешь: университет не отмахивается, а зовет тебя»
Интерес к животным у меня был всегда. Это необъяснимо, я родился таким. Первые книги, игрушки — все связано с животными. Всегда дома держал различное зверье, лягушек из икры выводил, собирал коллекцию насекомых (потом передал ее Актюбинскому музею, частично она сохранилась там). Частый сценарий: велосипед, полевая сумка через плечо, сачок, пинцет — и поехал в степь.
Когда пришло время думать, где получать высшее образование, я полез в справочник для поступающих в вузы и смотрел, где была зоология. В большинстве университетов просто были указаны биологические факультеты, ну или биолого-почвенные, зоология упоминалась только в трех-четырех: МГУ, Ленинградском, университете Ужгорода и где-то в Прибалтике. Москву сразу отмел: я не мог рисковать. Осенью мне исполнилось бы 18 лет, и, если бы я не поступил, ушел бы в армию.
В итоге решил написать везде, где есть биофак. Самый подробный ответ пришел из Томска. Я узнал, что это старейший университет Сибири, также шестой на территории Российской империи на тот момент. Когда приходит подробное письмо, ты понимаешь, что университет не отмахивается, он зовет тебя. Плюс в те времена был авиарейс Харьков-Актюбинск-Новосибирск, долететь можно было относительно быстро. Сыграла совокупность факторов: я решил поступать в Томск, а также уговорил своего одноклассника (он поступил на исторический). Другие друзья поехали поступать в другие вузы Томска.
Тогда была такая практика: абитуриенты со средним баллом аттестата больше 4,5 сдавали только биологию и математику, если набирали хотя бы 9 баллов — поступали. Я как раз прошел по этой программе.
От лекций до работы в поле
Должен сказать, что многие сокурсники достигли больших высот в науке, стали успешными в профессии, даже те, кто поступил на биофак без особой тяги к биологии. Я думаю, дело в магии университета. У нас были просто восхитительные преподаватели — например, Юрий Алексеевич Львов, известный ученый-биогеоценолог; Новиков Юрий Михайлович, который читал нам генетику. Их очень много: Галина Петровна Островерхова, Антонина Васильевна Положий, Зоя Серапионовна Бабенко, Владимир Владимирович Лукъянцев, Сергей Степанович Москвитин, Нина Сергеевна Москвитина…
Да практически всех преподавателей, читавших у нас курсы и проводивших лабораторные занятия, вспоминаю с теплотой. А с герпетологом Курановой Валентиной Николаевной после того, как я ушел из науки в зоопарк и стал заниматься амфибиями и рептилиями, мы стали еще и коллегами. Особенно благодарен моему научному руководителю — Кривец Светлане Арнольдовне, которая поспособствовала моему становлению как ученого. Мы до сих пор общаемся.
Особенность учебы была еще и в большом количестве практики. После первого курса поехали на первую полевую практику в Киреевск на биостанцию, изучали низшие растения и беспозвоночных. На второй год — высшие растения и позвоночных. После этой практики мы уехали в экспедицию в Кузнецкий Алатау под руководством Сергея Петровича Гуреева. В поселке Новый Берикуль была база, где томские ученые изучали влияние просеки ЛЭП на биоценозы.
Даже на каникулах мы умудрялись съездить в небольшие экспедиции в горы Кыргызстана и Казахстана. И в сумме три года отработали в экспедиционных условиях, собирали материал, обрабатывали его, участвовали в конференциях. Пока ботаники и зоологи работали в поле, генетики и физиологи работали больше в лабораториях, институтах.
На факультете я встретил и свою супругу, мы учились в одной группе, только она «позвоночник»-орнитолог, а я «беспозвоночник»-энтомолог. В следующем году у нас будет 40 лет брака.
Знаковый «Эстус» и нелегкая жизнь звукорежиссера
Парами и экспедициями моя университетская жизнь не ограничивалась. Был еще театр миниатюр «Эстус», который в каком-то плане оказался для меня судьбоносным. Руководили им Сергей Петрович Гуреев и Роман Ефимович Дашевский. В театре я не играл, но на мне лежало все связанное со звуковым оформлением.
Это же не как сейчас — залез в интернет и скачал нужный звук. Тогда были пленочные бобины, кассеты, где ты кусочки часами склеиваешь. Допустим, нам нужен был звук, который получается, когда лыжник задевает елки во время езды. Мы этот звук записывали в женском туалете на втором этаже главного корпуса ночью (в мужском розетки не было, чтобы подключить магнитофон). Дергаешь слив, записываешь звук на магнитофон и прокручиваешь медленнее — получаешь то, что нужно…
В 1986 году, когда мы ездили на конкурс стэмов в Алма-Ате, начался новый виток моей жизни. Во-первых, был май, диплом, нашему ребенку три месяца, а жена заболевает корью… И мне надо ехать — без меня все обрушится, я не успею физически подготовить замену. Пришел Роман Дашевский, встал на колено и сказал: «Алена, отпусти». И она отпустила. Ей было тяжело, мне было стыдно — благо ей помогали друзья, ребята по факультету и общежитию.
И мы поехали, выступили. «Эстус» тогда занял второе место, но получил приз за лучшую звукорежиссуру. А я там познакомился со своим будущим научным руководителем — завлабораторией энтомологии института зоологии Казахстана, известным зоологом, доктором биологических наук Иваном Дмитриевичем Митяевым.
Чудесное распределение накрылось…
Изначально меня распределили инженером-энтомологом в совхоз-техникум Шушенский в Красноярском крае. Там предлагали прекрасные условия — квартира, служебная машина, 220 рублей зарплата — то, о чем можно было мечтать. Но тут меня «распределяют» в армию в Забайкальский округ со словами, что «из вас получится прекрасный командир». И мечта о науке, по крайней мере на ближайшие три года, накрывается медным тазом…
Потом неожиданно в конце марта 1986 года распределение в армию отменили: офицеров, закончивших военные кафедры, решили не призывать! Остаться без распределения в то время было не лучшим вариантом, так как ты лишался многих возможностей молодого специалиста. Надо было срочно решить проблему. В это время мой друг, который писал диплом по истории Казахстана, был в командировке в нашем родном Актюбинске, работал в архивах. Я дозвонился ему: «Саша, беги в пединститут и договаривайся, чтобы нас взяли на работу».
Меня там знали, я ещё школьником ездил со студентами на полевую практику, учил их определять насекомых. Там как раз были свободные ставки для меня и друга: на биолого-химическом и историческом. Так что с супругой 3 июля 1986 года мы загрузили контейнер и покинули Томск навсегда. Эти пять прекрасных лет в Томском университете остаются в сердце уже более 40 лет.
В институте на кафедре год я был младшим преподавателем и читал все, что угодно, кроме своих курсов по зоологии беспозвоночных. В то время я много общался с проректором по науке, экологом и химиком Букейхановым Нурумом Раимжановичем. У нас было много общих научных интересов, и он вознамерился определить меня в аспирантуру в Алма-Ату, чтобы я двигался дальше. Место в аспирантуре в пединституте было занято, но можно было попробовать стать стажером-исследователем в институте зоологии АН.
И здесь как раз поездка с «Эстусом» сыграла свою роль: Иван Дмитриевич Митяев согласился взять меня на эту позицию. В сентябре 1987 года мы приехали в Алма-Ату, и я стал работать в институте зоологии, через год поступил в аспирантуру. И тут опять о судьбе и случае. В Алма-атинский зоопарк распределился герпетологом мой друг и одногруппник Олег Логинов. Естественно, все свободное время я проводил там, а в 90-м году устроился в зоопарк на подработку в террариум.
Тогда я окончательно понял, что мой интерес сместился от науки к зоопаркам. К тому же, прочитанные книги Джеральда Даррелла, Бернгарда Гржимека давно подпитывали этот интерес и определили путь, которым я иду уже больше 30 лет.
Жизнь в зоопарках или зоопарки — как жизнь
В зоопарк я ушел окончательно в 1991 году зоологом-герпетологом, в отдел Аквариум-Террариум. В те времена денег в зоопарках было мало, так что мы часто просто обменивались животными с другими зоопарками, в те времена это было проще. Так я познакомился с коллегами из Московского зоопарка, Тульского экзотариума. Наш круг террариумистов был не очень большим.
Во многом развитию зоопарков поспособствовало создание Евро-азиатской ассоциации зоопарков и аквариумов, инициаторами выступили три зоопарка — Московский, Новосибирский и маленький Северский. Потом к ассоциации присоединились и другие зоопарки, не только из стран бывшего СССР, но и многих других европейский и азиатских государств. Одна из первых конференций нашей ассоциации была в 1993 году в Чимкенте, где я познакомился и подружился с директором московского зоопарка Владимиром Владимировичем Спицыным, также многими директорами и сотрудниками других зоопарков.
В Алма-Атинском зоопарке в 1996 году мы сделали большую выставку рептилий, отдел Аквариум-Террариум разделили на два и я стал заведующим, а к 2000-му достроили здание Экзотариума, я занимался его проектированием. За несколько лет мы сделали наш Экзотариум одним из ведущих центров террариумистики. К сожалению, в 2008 году в зоопарке началась череда смен директоров, и я ушел, но до сих пор поддерживаю контакты с коллегами.
После ухода из зоопарка было несколько проектов в Ялте, Киеве, где я занимался проектированием и строительством трех больших выставок экзотических животных. В это время я работал в одной из самых крупных фирм, занимающихся рептилиями — «Бион-Террариум Центр» — в качестве замдиректора по науке.
Параллельно директор Московского зоопарка пригласил меня спроектировать и помочь построить выставку «Удивительный мир амфибий», которая открылась весной 2014 года. Я же вернулся в Казахстан, так как в Украине произошли известные события. А спустя пару месяцев мне предложили приехать в Московский зоопарк, возглавить новый отдел экспозиции. Мы проектировали и оформляли вольеры, вели просветительскую работу. Это было важно, чтобы обогатить среду под разные потребности животных.
В прошлом году мне предложили возглавить Ленинградский зоопарк, и я решился. Моя семья находилась в Петербурге, жена переехала из Алма-Аты, чтобы «работать бабушкой» нашей внучки, так что мы, наконец, воссоединились. Работы много, она интересная и непростая, предстоит разработка новой концепции, а потом и ее воплощение.
О зоопарках многие спорят
В последнее время вокруг зоопарков все больше начинают кипеть страсти. Растет количество противников зоопарков, но и число сторонников не уменьшается. Такому отношению во многом способствуют и некоторые, мягко скажем, не очень хорошие зоопарки, в которых животных содержат не лучшим образом.
Также изменения произошли с развитием технологий: каждый через смартфон может увидеть вещи, ранее недоступные. В том числе посмотреть на животных с другой стороны. Какие-нибудь интересные кадры, демонстрирующие вполне разумное поведение животных, или жуткие видео, как животных готовят или убивают. И это дает эффект: люди не хотят выглядеть негодяями.
Есть момент, когда мы антропоморфизируем животных, сравнивая с собой, перекладываем на них свои чувства, что во многом не так. Мы рассуждаем: «Им плохо за решеткой, потому что человеку плохо».
Все это влияет и на зоопарки. Бывает, люди доказывают мне, что их надо запретить. Ну хорошо, я тоже считаю, что животные должны быть на воле. Но вот я был на Мадагаскаре и видел, как горят леса, не оставляя многим видам надежды на выживание. Зоопарки дают возможность сохранить хоть что-то, если будут ответственно подходить к осуществлению своих основных функций — просвещению, грамотному сохранению в том числе исчезающих видов в виде популяций в искусственно созданных условиях (Ex situ).
