Источник фото: Владислав Пирогов/Tomsk.ru
Авторские материалы

Томский бунт: беспощадный, но не бессмысленный

12:28 / 23.07.17
9539
Мы в социальных сетях:

В 1648 году Томск дважды раскололся надвое. Сначала географически, потом — политически. Конфликт интересов двух тогдашних руководителей города привел к масштабному восстанию. Но, в отличие от русского бунта, о котором писал Пушкин, томский бунт середины XVII века был отнюдь не бессмысленным.

Два Томска

К середине первого века своего существования Томск стал важным городом и форпостом освоения русскими территорий на юге и востоке. Но ошибки строителей, неудачное расположение, а также частые пожары за 44 года сделали своё нехорошее дело. К 1648 году центральная часть Томска, кремль, сильно обветшала. Тогдашний воевода, Осип Щербатый, видимо решил, что неправильно от кочевников в развалившейся крепости отбиваться. И было принято решение перенести Томск! По мнению ряда современных археологов, переносили ядро города с места, где сейчас Воскресенская церковь на южный мыс Воскресенской горы. Там, где сегодня музей истории города, башня и камень в честь основания. Во время переноса городов стало два: строящийся и старый.

Томский бунт: беспощадный, но не бессмысленныйЧтобы не оставлять жителей без домов, в первую очередь начали строить новые укрепления. Пока суд да дело и произошло событие, вошедшее в историю как Томский бунт 1648 года.

Тут стоит сделать ещё пару уточнений. Городом и уездом, а губернии и области тогда еще не было, правили два человека. Воевода и его товарищ, как бы сейчас сказали, вице-воевода.

Товарищем князя Щербатого был Илья Бунаков. Несмотря на должность, чувства к своему начальнику он питал совершенно не товарищеские. А потому, когда было принято решение о перестройке города, Бунаков решил, что его шеф выбрал не самое удачное место для строительства. Однако, укрепления начали строить там, где повелел Щербатый. Даже караулы на них успели выставить. Это не могло не сыграть на амбициях Ильи. Да и другие действия воеводы его не устраивали. Может быть, Бунаков давно задумывался о том, что неплохо было бы захватить власть. Мы этого не узнаем. Но, так или иначе, вокруг князя Осипа складывалась нехорошая ситуация. А о том, что было дальше можно узнать из статьи дореволюционного историка Николая Оглоблина «К истории Томского бунта 1648 года». Учёный приводит цитаты из документов того времени, в том числе, основанных на допросах свидетелей.

Томский бунт: беспощадный, но не бессмысленный

Подрез и «государево дело»

В 1648 году в Томск был сослан московский авантюрист Григорий Плещеев—Подрез. К слову, бывший патриарший стольник. В наших краях он оказался не впервые. Когда его в 1643 году первый раз сослали в Томск, он начал «чинить воровство» — совершать преступления. Его отправили в Нарым — самое суровое место ссылки. Но он и там умудрился отличиться. За это переведён был в Кузнецк, а затем, когда и тамошним властям надоел, обратно в Томск. Ссылка не предполагала сидения день и ночь под стражей, поэтому первое, что сделал ссыльный, вернувшись в гостеприимный Томск — начал «ежедневно и еженощно» устраивать по городу скачки на лошади с криками и угрозами затоптать прохожих. Вообще Подрез был лихим парнем. Он не гнушался ни драк, в которых мог отрубить кому-нибудь руку, ни похищения чужих жён, в чём тоже преуспел. Занимался он делами и масштабнее — нелегально торговал вином, пивом, брагой и табаком. Любопытно, но появление в России табака авторы школьных учебников связывают с Петром I. Томские же документы гласят, что он был в ходу уже за несколько десятилетий до рождения будущего императора! Но вернёмся к Плещееву. В арсенале козней авантюриста были доносы, угрозы и политический шантаж. Оказавшись в тюрьме за бесчинства и покушение на воеводу, Подрез использовал свои козыри. Он заявил, что знает кое-что о проделках воеводы. Тогда это называлось: «объявить государево дело». Об этом узнал Щербатый.

Однако говорить о том, что это за «государево дело», Плещеев-Подрез не торопился. И это было частью его плана. За время своего пребывания в Томске он завёл полезные знакомства и много единомышленников. Среди самых влиятельных друзей Плещеева оказался и Илья Бунаков.  Подрез влился в заговор.

 Когда ссыльный авантюрист оказался в тогдашней администрации — съезжей избе, по городу прокатилась волна избиений и грабежей. Все жертвы были сторонниками воеводы. Добравшись до съезжей избы, заговорщики объявили Щербатого преступником и заставили удалиться на свой двор. Печать города и часть государственных бумаг легитимный воевода забрал с собой, а остальное бунтовщики отнесли во двор казака Девятки Халдея. 24 сторонника воеводы оказались в тюрьме. Власть в Томске захватил Илья Бунаков. Он перенёс политический центр города в посад — территорию под Воскресенской горой. Там вместе с Плещеевым—Подрезом и дьяком Борисом Патрекеевым начал править.

Томский бунт: беспощадный, но не бессмысленныйЗажили по-новому

Первое, что сделали заговорщики — отослали в Москву челобитные, где говорилось о злоупотреблениях Щербатого. Между прочим, его обвиняли в сепаратизме, госизмене и введении непомерных налогов.

Из материалов очной ставки Бунакова и Щербатого спустя четыре года после бунта:

«…Князьцу Коке Абакову… доставили писанное по-калмыцки «письмо» князя Щербатого к Контайше, которому князь предлагает воевать князя Коку и улусных его людей, а он—де пошлет против Коки отряд томских ратных людей»

Щербатый же утверждал, что общался с калмыками, но по служебной необходимости, тому есть свидетели. И речи об измене не было. А письма по-калмыцки писать не мог, так как не знает языка.

Также из материалов очной ставки становится известно, что воевода по своей прихоти мог отнять у жителя города и уезда лошадь, ценную вещь и даже жену. А вот, что писали в 1649 году князю Щербатому, видимо, из Тобольска:

«В 155 году Бунаков и Патрекеев извещали на тебя, князя Осипа, наши «царственные великие дела и тогда же били на князя челом царю томские «служилые и всяких чинов люди»…, что де от твоих безмерных налогов и убытков, и от великой твоей жестокости под судом им у тебя до нашего указа быть невозможно».

155 год на современный пересчет — это 1647 год. То есть, жалобы на воеводу поступали ещё задолго до бунта. Жестокость и убытки, непомерные налоги — это понятно. Но томичей раздражал и факт замены отработочной повинности, когда жители сами строили укрепления, на денежную — сбор на оплату наемных рабочих. На строительство требовалось 250 рублей. Часть денег Щербатый решил собрать с невыплаченного служилым людям жалования, а также со сборов с крестьян и посадских. Последние выплатили больше половины нужной суммы.

«Решение Щербатого становится тем более понятным, что заключение подряда сулило ему и личную выгоду, истинные размеры которой трудно определить из-за противоречивой и неопределённой информации источников», — пишет современный археолог профессор Мария Чёрная.

Ученый выяснила, что воеводу также обвиняли в получении от плотников крупной взятки за то, чтобы он заказал у них строительство. Специалисты выяснили — взятка была. В размере 88 рублей и 65 копеек.

 Всё это, конечно, не могло не переполнить чашу терпения жителей. Может, поэтому, придя к власти, Бунаков приостановил строительство, прекратил сбор денег на него. Несколько раз нападал на главу плотницкой артели Петра Терентьева. Затем, правда, стройка возобновилась.

Во время правления новой администрации множество крестьян были поверстаны в пешие казаки, стали получать жалование. Заговорщиков, к слову, поддерживало большинство. Сторонников Бунакова «с товарищи» угощали государевым вином. Кроме того, когда из Москвы пришло жалование служилым, оно была роздано в срок.

Очная ставкаТомский бунт: беспощадный, но не бессмысленный

А вот позже, во время следствия, стало известно о тёмной стороне этой «вольной» жизни. Немногочисленные свидетели, пожелавшие говорить, а также сам Щербатый рассказали о том, что бунтовщики, а особенно Плещеев—Подрез, избивали и унижали как проявлявших инакомыслие, так и простых горожан с целью грабежа. Жаловался на проделки своего духовного сына даже священник Подреза.

Все грамоты из Тобольска и Москвы перехватывались на подъездах к городу. Требования властей восстановить порядок игнорировались. Приехавшего для разбирательств чиновника Михаила Ключарева не пустили ни к воеводе, ни в съезжую избу.

Кроме того, благодаря захвату власти, друг Бунакова Борис Патрекеев и его родственник Михаил Вяземский, развернули масштабный теневой бизнес по всей Сибири. Они начали торговать алкоголем, табаком и другими «запретными товарами» с жителями Томского и других уездов, в том числе направлять грузы в Красноярск. В то время как торговать продуктами питания с Нарымом, было новыми властями запрещено. Николай Оглоблин считал, что тамошний воевода попал «под санкции» за то, что хотел прийти на помощь арестованному коллеге.

Бунаков и Подрез также хорошо нажились за время управления городом. И это следует опять же из материалов очной ставки Щербатого и его бывшего соправителя:

«Щербатый обвиняет Бунакова в незаконном верстании в конные и пешие казаки посадских и гулящих людей, пашенных и оброчных крестьян, их детей и родственников, за что брал с них десять—двадцать рублей».

Помимо прочего Щербатый обвинил бывшего товарища в попытке захватить всю Сибирь и создать «второй Дон». Правда, Бунаков это впоследствии отверг, как и другие обвинения в свой адрес. Всего их было предъявлено больше 40.

Томский бунт: беспощадный, но не бессмысленный
Любопытное «брожение»

Разобраться во всех тонкостях бунта могли разве что сыщики того времени. Сейчас многое утеряно. Однако из документов известно, что тогдашние сибирские власти всерьез обеспокоились сложившейся в Томске ситуацией. Начавшееся следствие проводилось с пристрастием, с угрозами суровых наказаний и смерти. Далеко не все томичи захотели давать показания. Под разными предлогами они предпочли молчать. Тем не менее, показаний свидетелей набралось достаточно для того, чтобы и Щербатого, и Бунакова отстранили от дел. Город приняли новые воеводы, которые ликвидировали последствия беспорядков и достроили новый кремль. Простоял он, кстати, почти до середины XVIII века.

Николай Оглоблин более ста лет назад писал, что Томский бунт действительно мог охватить всю Сибирь. Начинались бунты и в Нарыме, и в Кузнецке, и других городах.

«Брожение это тем любопытнее, что оно стоит в какой-то связи с известными московскими смутами 1648 года. Документы рассматриваемого дела отмечают, что ближайшим результатом брожений было то, что «изо всех сибирских городов на воевод поехали челобитчики бить челом государю».

Но здесь напрашивается и другой вывод. Авантюристы, желавшие обогатиться, но стесненные рамками закона, пользовались слабостью местных властей и недовольством народа. И те, кому удавалось сместить воевод, делали неплохой бизнес. Хотя слова такого тогда еще не появилось, но дельцы уже были. Вот только заканчивали такие «бизнесмены» не очень хорошо. Вмешательство государства остановило волну восстаний, а воеводы стали немного благоразумнее. «Бунташный» XVII век закончился уже без потрясений, по крайней мере, для Томска. Впоследствии масштабный конфликт, разделивший город и окрестности, был забыт. Теперь о нём помнят лишь историки. К счастью. 

Примерные границы Томска XVII века

Материал подготовлен Владиславом Пироговым