«Колпашевский городской суд приговорил местных жителей 15-ти и 17-ти лет к трем и четырем годам лишения свободы». Такое сообщение на днях опубликовали на сайте областной прокуратуры. Ребята вместе с 19-летним подельником совершили семь краж, в одном из случаев они даже угрожали продавцу магазина оружием. Над тем, чтобы молодые люди не заходили так далеко, работают преподаватель ТГУ Юлия Пучкина и волонтеры из НКО «Согласие». Вместе со своими студентами преподаватель кафедры социальной работы философского факультета помогает семьям с трудными подростками встать на истинный путь.
— Как появилась идея создать некоммерческую организацию? Вас подтолкнул некий конкретный случай?
— Мы шли к такому решению постепенно. Поначалу боялись трудностей. Но однажды я поехала на международную конференцию по проблемам несовершеннолетних правонарушителей в Иркутске. Организовала ее как раз некоммерческая организация — благотворительный фонд «Ювента». Я увидела, какой большой вклад они вносят в развитие социальной сферы своего региона, какую большую работу проводят с детьми, которые, по сути, уже никому не нужны. И, вернувшись с конференции, твердо решила: мы тоже должны создать НКО и начать работать.
— Чем вы занимаетесь?
— Работаем с трудными подростками, которые ходят по лезвию ножа: имеют вредные привычки, стоят на учете в комиссии по делам несовершеннолетних. Мы не ставим цели переделать их кардинально. Просто стараемся сделать так, чтобы подростковые «причуды» в итоге не привели ребят за решетку. В первую очередь мы предлагаем ребенку наставника из числа студентов. Его задача — стать для подростка авторитетным, значимым человеком.
— Неужели ребята, которые никого не слушают, хотят общаться со студентами?
— Как показывает практика, хотят. Дети осознают, что в их жизни происходит что-то не то. Им совсем не хочется стоять на учете, выслушивать, как их позорят перед одноклассниками, как выписывают штрафы их родителям за плохое воспитание, отправляться в закрытую спецшколу. Поэтому они соглашаются на этот шанс проявить себя с другой стороны. У нас даже было несколько случаев, когда дети сами проявляли инициативу и хотели встретиться, если волонтеры им долго не писали. Сейчас мы работаем с десятью подростками и их семьями.
— Расскажите о своих подопечных.
— Самыми первыми были два 12-летних подростка в одном из районов Томской области. Мы подключились поздно — дела детей уже были в суде. У каждого было по две кражи. Их собирались отправить в спецшколу закрытого типа. Одного из них мы отстоять успели, а второго — нет. Его все-таки отправили. Надо сказать, в обоих случаях у ребят есть шансы на исправление. Они из нормальных семей, но родители не могут сами с ними справиться, мальчикам не хватает занятости, принятия и поддержка. Сейчас мы пытаемся подключить юристов и обжаловать решение суда. А мальчик, который остался дома, перешел на индивидуальное обучение, уроки не пропускает, учится, в основном, на «четыре». Регулярно ходит в спортивную секцию, перестал токсикоманить. Конфликты с учителями и сверстниками резко сократились. Хотя, конечно, ему очень трудно себя сдерживать. У него есть диагноз — синдром гиперактивности. Главное, чего мы достигли, — нашли с парнем общий язык. Теперь он ставит себе какие-то цели: стремится участвовать в соревнованиях, в каких-то внеклассных мероприятиях, куда раньше его не брали. В свои 12 он уже думает о том, как будет создавать семью. Замечательно катается на коньках. В общем, спортивный и очень общительный мальчик, но пока требует постоянного сопровождения.
Другая девочка на мои расспросы о планах на жизнь сразу выложила: «Собираюсь в марте покончить с собой, если не перестану пить и курить». У нее появился наставник — наша студентка. Вместе они ходили в планетарий, на концерт, в кино, просто гуляли. Когда подростку было тяжело, она обращалась к ней. Словом, студентка стала важным человеком в жизни ребенка. Сейчас девочка, по крайней мере, осознала, что от своих вредных привычек она в силах отказаться. Пьет теперь гораздо реже. Конфликтов и нервных срывов тоже стало в разы меньше.
— В чем секрет таких относительно быстрых результатов?
— Никаких особых секретов нет, — улыбается Юлия Александровна. — Просто мы начинаем работать с детьми и семьями в другой плоскости. Не «я вас сейчас научу, как нужно жить и что делать со своим ребенком», а «мы вас понимаем, поделитесь с нами своими проблемами». Когда они начинают рассказывать, у каждого оказывается за плечами своя история, своя травма. И им нужно в первую очередь дать возможность на эту травму отреагировать. Важнее всего для нас — стать главными для подростка. Как раз по этой причине дети теряют контакт с родителями — они перестают быть для них авторитетом. Наличие значимого взрослого, который мог бы выслушать, поддержать, — это очень важно. Одна мама мне недавно написала: «Спасибо вам за то, что вы появились в нашей жизни». Эта фраза говорит о том, что люди, наверное, начинают чувствовать тыл, на который можно опереться, хотя мы, в общем-то, ничего особенного для них не делаем.
— Ваши планы на будущее?
— Периодически ко мне приходят мысли, что нужно бросать науку и образование и заниматься практикой, — снова улыбается Юлия. — Но ведь в нашей стране положение НКО нестабильно. Скорее, если бы от меня зависело, я бы сделала такую помогающую службу государственной, как в некоторых западных странах. Уже есть опыт Кемеровской области, Красноярского края. Там используют ювенальные технологии в уголовном судопроизводстве в отношении несовершеннолетних. Они подразумевают более мягкий подход при расследовании дела несовершеннолетнего, детальное изучение личности подростка и причин совершения преступления, а также его возможности исправиться. При этом ребенку предлагают дальнейшее сопровождение, чтобы избежать повторения подобной ситуации. Оговорюсь сразу: наши ювенальные службы не имеют ничего общего с теми службами, которые отбирают детей у семьи и лишают родителей прав. Наоборот — они кровно заинтересованы в том, чтобы у ребенка была семья. И не просто была, а активно включалась в решение проблем подростка. Ведь именно она может дать ему силы исправиться и свернуть с «кривой дорожки».
Например, во Франции ребенок, нарушив закон, попадает в отдельный ювенальный суд. Там работают судьи-педагоги. К процессу обязательно подключаются психологи. Они пытаются понять, почему ребенок совершил преступление, насколько деформировались его ценности и жизненные ориентиры. Задействуют также и педагогов. Их задача — выяснить, какие у ребенка интересы, чего ему не хватает в жизни. Специалисты могут предлагать совершенно неожиданные решения. К примеру, зарубежные коллеги нам рассказывали случай, когда юного обвиняемого рекомендовали отправить на год в кругосветное плавание, чтобы вырвать из вредного социального окружения. Другого в качестве трудовой терапии «приговорили» работать в цирке и ухаживать за лошадьми. Конечно, для нас с вами это звучит смешно, но все-таки чему-то нам стоит у них поучиться. Может, нам стоит несколько изменить свои подходы к трудным детям…
Елена Чечнева
