В Томске будут снимать фильм о скульпторе Леонтии Усове. Работы известного деятеля выставлены в музеях и университетах Великобритании, Австралии, Швеции, Шотландии. Сам он не помнит точное число стран и учреждений, где можно встретить его скульптуры. Мы поговорили с автором многочисленных памятников Чехову о «формуле» творчества и поинтересовались, меняет ли людей известность.
— 30 лет своей жизни Вы отдали театру. Ваш актерский опыт помог вам или помешал в создании скульптур?
— И да, и нет. Конечно, театр дал мне образность. Актеры всегда живут через метафору и встречаются с гениальными авторами — Шекспир, Чехов, Толстой, Шиллер. С другой стороны, актерство меня тормозило и не давало вырваться, я ведь вырезал скульптуры в свободное от театра время.
Но я хочу сказать, что кроме нестандартного мышления в моей судьбе был и случай. В 1995 году к нам приехал с театром Сатиры Александр Ширвиндт. Я напросился к нему в гости. У актера не было времени, я уже начал открывать дверь, но он меня остановил: «Ладно, я съезжу и посмотрю, но если мне не понравится, ничего делать не буду». Ему понравилось.
Но главное даже не это. Если мы говорим о настоящем искусстве, оно не приемлет каких-то условностей и правил. Мы не сможем «пощупать» правило золотого сечения. Но мы никогда не спутаем Ван Гога с Ренуаром или Эль Греко. Никто не знает, как устроено искусство, но в моей жизни точно были его представители: поэт Олег Афанасьев, Мария Гаврииловна Назарова, с которой мы работали в Горноалтайске.
— Что вдохновляет вас на творческие подвиги и может ли работать художник без музы?
— Если рассматривать музу как женщину, то тогда, конечно, не может. Если говорить о музе как отвлеченном понятии, то раньше муза была со мной всегда, а сейчас появляется только в процессе труда. Поэт Олег Афанасьев в своем стихотворении вывел некую шуточную формулу искусства:
Я под гипнозом моего окна
С определённым видом на
Определённую картину.
Подобно это карантину,
и нам лишь только то дано,
что уместилось в данной раме,
что виделось вчера и ране,
что видится сегодня, но
у нас в запасе есть вино.
Бокалов пару опрокинуть
И можно запросто покинуть
То, что диктует нам окно
И выйти из-под карантина,
И реализмом не болеть,
И рамой для своей картины
Воображение иметь.
Лететь и падать, рисковать,
И сю, и ню, и даже с перцем
Освобожденно рисовать
Все, что любезно сердцу.
Фантазия, да видит Бог,
излечит узость факта.
Ну, а без допинга слабо,
Побаиваюсь как-то…
Если вы не поняли, слово «вино» здесь для рифмы. В стихотворении говорится о фантазии. Но вино никто не отменяет. Правда, я уже год не пью, к сожалению.
Мое самое главное вдохновение – сама жизнь. Литература только оформляет его. Сейчас читаю письма великих. Понимаешь, что они были не одуванчиками, а такими же грешниками. Особенно Гоголь и Антон Павлович.
—Кстати о нем. На чьем балансе сейчас числится памятник Чехову на набережной Томи?
— На балансе у вечности. В прошлом году мы собрали деньги на его ремонт, хорошо укрепили, и теперь он будет стоять еще долго. Бывают в жизни такие явления , которые уже никогда не переплюнешь, чтобы ты не творил. С Чеховым угадано всё: и время , и действие, и взаимоотношения. Сейчас все считают Чехова томичом, тут уже ничего не сделаешь.
—Как проходит день скульптора?
— Когда я работал в театре, границ между днем и ночью не было. Сейчас я встаю в 6:45 утра и целый час бегаю по лесу. Потом обливаюсь, завтракаю и прихожу сюда. Работаю, тут же готовлю обед. У меня часто бывает много гостей, все вместе едим. Часов в восемь вечера отсюда уезжаю. Иногда привозят много народа из Москвы или из-за границы и приходится задерживаться. Изредка даже ночую. Выходные себе не устраиваю.
— Берете ли вы учеников?
— Нет, у меня нет времени, да и школы. Я нигде не учился, у меня нет системы. Вижу только главную цель и иду к ней без всякой подготовки. Мне просто нечему кого-то научить.
— Вас изменила известность?
— Я не чувствую себя известным в Томске. За границей меня больше узнают и ценят. А здесь я родился и вырос, поэтому ко мне относятся равнодушно. Известность пришла ко мне под старость, около 50 лет, когда я уже много чего повидал. Если бы это случилось в 30, возможно, я бы воспринимал ее по-другому.
— Как в Томске воспринимают творческих людей?
— По-разному, зависит от человека. Вообще Томск очень творческий город, но всё забирает под себя наука, как-никак, у нас пять университетов. Мне не мешают работать. Есть у нас такой замечательный человек, Олег Кислицкий, потрясающий мыслитель, поэт, скульптор, человек необыкновенного склада ума. Вот ему творить мешают. Мне предлагали остаться в Канаде, пытались затащить в Австралию, но что там делать? Здесь у меня прекрасная мастерская, друзья, да и сам Томск одухотворенный. В этот город каждый раз приезжаешь как на отдых.
— Говорят, что в жизни нужно попробовать всё. На что бы вы никогда не согласились?
— Наверное, на смертные грехи, а грешки-то можно. Алкоголиком я стать не успел, курить давно бросил. Амурные похождения ведь не считаются, если это идет на пользу обоим супругам? Но то, чем я занимаюсь, не может быть грешным.
— Считаете ли вы себя легендой?
— Хорошо бы, но жалко жизни. Нужно сначала умереть, а уже потом стать легендой. Вот после смерти я бы очень хотел ей стать. Знаете, есть несколько видов тщеславия, но мое самое безгрешное: я хочу быть известным, и не отрицаю этого. Самое худшее, когда ты хочешь славы, но убеждаешь всех, включая себя, что это не так. Стремление к известности заложено в природе человека, если ты занимаешься творческими видами деятельности.
— Какие самые сложные решения вы принимали в своей жизни?
— Возможно, стоило бы сказать про уход из театра, но это не так. Он дался мне удивительно легко и гладко, хоть я и провел в нем 30 лет. Только сейчас понимаю, что ведь шаг был рискованный. Может, еще предстоит принять какие-то сложные решения.
P. S. Сбор средств на документальный фильм о Леонтии Усове продлили до середины мая. На данный момент собрано 52 602 рублей из 290 тысяч запланированных.
Если вам есть, о чем рассказать, звоните нам в редакцию по телефону 522-099.
Елена Чечнева
