Сегодня в Томск на встречу с читателями приехал известный русский писатель, публицист и общественный деятель Захар Прилепин, а в промежутке между творческими встречами он обсудил с журналистами новости литературы, политики и ответил на каверзные вопросы.
Немного о главном событии недели в литературе. Как вы относитесь к тому, что, впервые со времен Бродского, Нобелевскую премию по литературе отдали русскоязычной белорусской писательнице, Светлане Алексиевич?
Это, безусловно, хорошо. Я смотрю на это с точки зрения политической. Ни для кого не секрет, что при присуждении нобелевской премии некий политический момент всегда учитывался. Поэтому ни Горький, ни Толстой, ни Есенин, ни Маяковский, ни Твардовский, ни Платонов, ни Леонов, ни Распутин не получили премию, и получить ее не могли. А получили ее не менее талантливые писатели, но с другими отношениями с государством: иммигрант Бунин, диссиденты Солженицын, Пастернак, Бродский (единственное исключение в этой веренице – Шолохов). И всегда присуждение премии имело некий политический антураж.
Но всегда при назначении Нобелевской премии всем приходилось иметь дело с Россией, Советским Союзом. Нобелевскую премию получали люди большого масштаба, пусть и со сложными, оппозиционными отношениями с властями. А потом Россия на 30 лет потеряла всякий политический вес, и как сверхдержава не воспринималась вообще. Да и восприниматься не могла. Конечно, за это время Нобелевскую премию могли бы получить и Астафьев, и Искандер, и Битов. Они не были хуже любых других лауреатов премии, но, так как Россия не играла никакой роли в политической жизни мира, «нобелевку» им не вручили: пораженным не платят.
То, что я говорю сейчас вам, я уже озвучивал неоднократно еще лет семь-восемь назад. Помню, на лондонской книжной ярмарке я, когда спросили про вручение Нобелевской премии, пошутил: мол, пока российские подлодки не приплывут и не встанут где-нибудь поблизости от ваших берегов, никакую премию вы нам не дадите. Но шутка оказалась справедливой. Всего год участия России в политической жизни мира (Олимпиада, Крым, Донбасс, Сирия) привели к тому, что у всех к России возник огромный интерес. И за год мы всем так надоели, что «нобелевку» уже надо было кому-то давать из русскоязычных писателей. И вот этим «кем-то» стала Алексиевич: не писатель, но отличный журналист, расшифровщик интервью.
Но и тут есть свои нюансы. Видно, что вся ситуация с Россией в мире так болезненно воспринималась, что, чтобы хоть как-то уесть, премию дали не гражданину России, а гражданке Белоруссии. Тут тоже есть свой расчет: если дать премию российскому писателю, любому, хоть даже Шендеровичу и Быкову, то все равно эта премия уйдет в Россию. А вот дали Белоруссии: вроде бы и понятно, что за русскую литературу, за книги, которые писали про Россию и в России, а вроде бы и Белоруссии. И вот теперь белорусы будут преподавать писавшую в еще советские годы Алексиевич в своей литературе как самого главного национального классика. Будет она у них и Пушкиным, и Гоголем, и Толстым — всем вместе взятая. Что, в принципе, для белорусов даже и обидно.
По версии «Российской газеты» вы были в числе серьезных претендентов на Нобелевскую премию в этом году, а по результатам читательского голосования «ВКонтакте» вы были первым претендентом – набрали больше 80 процентов. Как вы оцениваете итоги читательского голосования?
Это не более чем шутка «Российской газеты», и воспринимать ее надо как шутку. Никак не отношусь. Ну что мне, вырезать эту публикацию и отправить в нобелевский комитет: «Вот, смотрите, что вы натворили, все ведь за меня голосовали»? Читательские предпочтения с присуждением премий мало связаны.
Любой человек, который занимается литературой, хоть писатель, хоть литературовед, понимает, что Нобелевская премия в том числе и инструмент политического влияния. Но российскую власть это вообще не интересует. Если бы они работали над этим, они могли бы что-то предпринять, добиться того, чтобы «нобелевку» получил тот же Валентин Распутин, талантливейший писатель. Но им важнее другие проблемы, они даже не номинируют никого. При этом есть же определенное политическое лобби, которое работает на Улицкую, Алексиевич и добивается того, чтобы эти имена попали в нобелевские «святцы».
В одном из первых своих интервью после вручения премии Светлана Алексиевич почему-то начала говорить о вас и оценила вас как писателя, стоящего по другую сторону «баррикад».
Не могла она так сказать. Она говорит, что я чудовище, мракобес, Демьян Бедный и таких людей, как я, надо держать в клетке.
Но выразилась она намного мягче. Хотелось бы у вас кое-что уточнить про «баррикады»: насколько велик политический раскол среди писателей?
Драться, я надеюсь, мы не будем, а вообще раскол в литературе – это явление постоянное, и настороженно к нему относиться не стоит. Это естественное состояние: мы люди со своими и политическими, и культурологическими предпочтениями, причем разными. В свое время у имажинистов с футуристами и до драк доходило. Было и такое: в город с лекцией приезжал Маяковский и говорил о том, что Мариенгоф бездарный, а потом туда же приехал Мариенгоф с лекцией о том, какой бездарный Маяковский. И на него накинулись студенты, чуть не убили. А какой был конфликт у Пастернака с Есениным?
Идеологические споры среди писателей были тоже серьезные и в XIX, и в XX веке. Нынешний раскол сформировался в последние десятилетия советской власти, когда писатели разделились на «западников» и «почвенников». В 1991-м году это противостояние уже вошло в яростную стадию: тогда и Евтушенко хотели бить писатели просоветского толка, и подписывали тогда письмо «раздавите гадину». Это уже было состояние гражданской войны. Потом это нивелировалось, молодые писатели в этих склоках уже не участвовали, но сейчас ситуация с Крымом вновь разнесла нас по разные стороны.
Будет ли продолжаться процесс разобщения литераторов в дальнейшем?
Я скажу так: ситуация нормальная, это возвращает литературе в России ее привычный статус, когда «поэт в России больше, чем поэт». Даже не читая книг, люди сверяют свои мироощущения с мироощущением писателей. При этом писатели не самые глупые люди, глубоко «копают», и многие мысли они формулируют лучше, чем политики. Правда Проханова и Лимонова, с одной стороны, и правда Улицкой и Акунина, с другой стороны, — она разная, и люди об этом знают.
Какие темы и жанры сейчас востребованы в литературе?
Есть представления о том, что есть какие-то литературные тренды, которые лучше востребованы читателем. Но это неправда. Всегда первично само произведение, и, если книга интересна, она «выстреливает» и уже сама организует какой-то тренд. Люди сами не знают, что они хотят читать: семейный роман, боевик, приключения или что-то другое. В первую очередь они хотят читать интересную книгу. Казалось бы, существует какая-то интересная тема, сейчас Донбасс, например, и все хотят стоящий роман про Донбасс. Однако книжек пять уже написали, и не одна из них не «взорвала» книжный рынок. А вот появится еще одна книга – и «взорвет». А может и не появится такой книги: была же Чечня, про которую написаны сотни книг, и ни один из этих текстов не сыграл.
Хорошая книжка может быть написана про любой век: действие может происходить в XVII веке, в XX веке, в фантастическом пока XXIII веке. Люди ищут обычных и вечных коллизий: отец и сын, друг и враг, мать и дочь.
У вас проходит череда читательских встреч. Люди «заказывают» вам какие-то книги, просят что-нибудь написать?
Ну, так, спрашивают по-мелочи. Например, почему я детских книг не пишу. Просят написать биографии русских поэтов. Спрашивали биографию Волошина, Солоневича, Гумилева. Часто заказывают биографию Сталина.
Что вы получаете от своих встреч с читателями?
Большое человеческое удовольствие. Я сверяю свои ощущения с эпохой, со временем, с политикой. Во время своих поездок по России я выяснил, например, что тип русского человека на громадном пространстве от Калининграда до Владивостока практически идентичен. Человека из Рязани или Владивостока можно в Архангельск перенести и он узнает в новом городе свою Родину, свой язык, и своих близких. В Испании, Италии и в Германии такого единства нет: там очень много людей, которые являются патриотами именно своего района, а другой мир им враждебен, и, если бы убрали полицию, они бы людей из другого региона просто бы повырезали всех. Многие регионы вообще не считают себя идентичными другим регионам и итальянцы удивляются нашему единству. Например, ехал я в итальянском такси в аэропорт. Таксист спрашивает: «Ты куда сейчас летишь»? Я говорю: «Во Владивосток». А он: «Там люди говорят с китайским акцентом»? Я: «Да нет, с русским акцентом». Он: «А потом куда летишь»? Я: «В Петрозаводск, у финской границы». Он: «А там с финским акцентом говорят»? Я: «Да нет же, по-русски говорят». И вот человеку совершенно непонятно, как так может быть, что везде говорят одинаково. У них житель Рима очень существенно отличается от жителя Флоренции, и региональный национализм очень развит.
К вопросу о национализме. В одном из своих недавних интервью, многих возмутивших, Светлана Алексиевич говорит о том, что в России наступает время национализма, которым нужно «переболеть». Вы, учитывая вашу политическую позицию и симпатию к националистам, согласны с ней?
Тут нужно кое-что прояснить. Во-первых, Светлана Алексиевич – это производитель политических банальностей, я не могу ее воспринимать в качестве своей идеологической противницы, да и вообще как-либо серьезно воспринимать, спорить и рассуждать. Алексиевич 15 лет ездит из страны в страну по Европе и талдычит одно и то же: «Россия-убийца», «Россия ограбила», «Россия замучила», «Россия 150 лет воюет, ей никого не жалко», «в России — рабы» и так далее. А ей в ответ: «Да-да: убийца, ограбила, замучила, рабы…». А с кем Россия 150 лет воюет? Она что сама по себе воюет? Да половина этих войн были жестко навязаны теми же европейцами. Но об этом молчат и жалуются на Россию. Детский сад какой-то.
А во-вторых, я скорее противник, чем сторонник русских этнических националистов, и с ними без конца спорю. Мне кажется, что в России национализм — крайне опасная идеология, и, на примере Украины, мы могли четко понять, что происходит со страной, когда объединяются ультранационалисты и либералы. Коллапс происходит. И в России то же самое произойдет, если придут к власти националисты. Это будет беда. Путешествуя по России, я понял весь ужас этнического национализма. Например, приезжаешь в Якутию и Бурятию, понимаешь, что там мощная собственная культура, мощнейшая вписанность в русскую историю, и насколько там болезненно воспринимают все эти московские закидоны с мальчишескими выкриками «Россия для русских». Ну это дичь, так нельзя. Чтобы так говорить, нужно сначала по России поездить, на людей посмотреть. Нужно к людям бережней относиться. Ну, вот пример, Донбасс: там такой интернационал – и из Осетии, и из Рязани, и из Абхазии, и из Чечни. И все воюют за независимость Донбасса.
Вы очень много времени, сил, денег и писательского мастерства отдали Донбассу. Сейчас произошел разворот на 180 градусов: Россия начинает забывать о Донбассе и плотно занимается Сирией. Как вы к этому относитесь и что, по вашему мнению, будет с многострадальным регионом?
Есть мнение людей, которые на Донбассе не бывали, что Россия «слила» Донбасс. Чтобы заняться Сирией. Поверьте, на Донбассе все в порядке. Это уже не украинская территория, и украинской она не будет. Может быть, кто-то и хотел бы, чтобы там продолжились военные действия, но непонятно, чего именно они хотят: чтобы Россия применила вооружения и снесла половину Одессы? Ведь это ненормально. На Донбассе будут искать другие пути решения. А вопрос по конфликту в Сирии чисто политический: если США не будут противодействовать России в Сирии, и с Европой удастся договориться о реальном взаимодействии, то конфликт будет разрешен быстро.
Есть такое понятие как герой нашего времени. Кто сейчас герой нашего времени?
У всех свои герои. Для меня это Моторола, Игорь Стрелков, мои ребята-ополченцы с Донбасса, военкоры, мои друзья. Для меня они герои, а для кого-то – ублюдки и негодяи, упыри, которых надо вешать на площадях.
По большому счету, для меня герой – это человек, жертвенность которого настолько высока, что он не ощущает свое присутствие на земле как абсолютную ценность. Предыдущие 25 лет человек, который пришел в этот мир, стазу становился в центре мироздания: «Я пришел, я никому ничего не должен, цацкайтесь со мной». Для меня герой – это тот, кому такие вещи, как Родина, честь и долг важнее собственного существования. Это же вечные, по сути, образы. Ополченцы с Донбасса совершенно идентичны тем персонажам, которые описаны в «Тихом Доне», в «Хождении по мукам» и «Слове о полку Игореве». Это один и тот же русский мужик и русская женщина, Ярославна, которые бродят из текста в текст, из века в век.
Екатерина Бухтиярова
Фото: Екатерина Бухтиярова
