Окончание истории нашей читательницы, которая провела десять дней в психиатрической больнице
…Всю последнюю неделю я ждала, когда выпишут мою подругу по несчастью, с которой мы жили в одной палате и поддерживали друг друга. Ждала, потому что закончить эту историю не могу, не упомянув кое-что об этой девушке (назовем ее Саша), а на то нужно было ее согласие. Теперь, наконец, она, как и я, «на свободе», и можно рассказывать дальше…
День третий
Начался он для нас с Сашей с хорошего настроения. Это был четверг, и календарь обещал нам, что, возможно, уже завтра мы окажемся дома. Хотя бы в домашних отпусках на выходные. Позитива добавила медсестра: «Как себя чувствуете, девочки?». — «Отлично!». — «Ну, вот и замечательно». А еще в тот день Саша побывала у местного психолога. Мы слышали от «бывалых», что такие визиты происходят накануне выписки. Что до меня, то я в тот день была вызвана лишь к офтальмологу. Флюорография и офтальмолог — маловато осмотров для двух дней с хвостиком. Но я все равно ждала, когда освободится лечащий врач, чтобы заглянув к ней в кабинет, услышать «Ну, конечно, завтра отправитесь домой». Ждала этого не только я. «Ну что, когда выписывают тебя?», — ежедневно спрашивали меня родные в минуты телефонных переговоров. — «Думаю, завтра станет известно».
«Нет, пока что домой мы вас отпустить не можем. Даже на выходные. Надеюсь, на следующей неделе мы успеем закончить обследование, тогда и будет решаться этот вопрос». Это был такой крах надежд!.. «Ну успокойся. Ну ты же сильная», — пыталась уговорить меня Саша. — «Нет, не сильная», — хлюпала я в ответ. Сил держаться на самом деле не было.
«Если тебя выписать сейчас, ты все равно вернешься. Но — уже с серьезным диагнозом», — убеждал санитар, подсев ко мне на лавочку во время прогулки. — «С чего вы взяли». — «Да с того, что я тут уже давно работаю, насмотрелся». — «Я хорошо себя чувствую… (хнык-хнык) А меня даже не обследуют… (носом хлюп-хлюп) Я за день в поликлинике могу больше осмотров пройти, чем здесь за неделю…(слезы кап-кап)». — «Зато за тобой наблюдают. Это главное. За твоим поведением наблюдает весь персонал. Вплоть до санитарки, которая моет полы. И все, что они видят, влияет на то, что относительно тебя решат врачи. Так что — просто наберись терпения».
Ах, добрый человек, спасибо тебе за совет. После него я уразумела: здесь лучше не реветь.
Впрочем, отчаянного стремления домой это не отменило. Тем более что к тому времени я уже знала истории нескольких пациентов. И — о том, как подолгу тут находятся люди. Как правило — не имея ни малейшего представления, когда же их отпустят.
Парень лет 30-ти. Рассказал, что в больницу его сдала мать, сообщив медикам, что он «творит что попало». «Наврала. Просто я мешал ей личную жизнь устраивать». — «Но это ведь можно проверить — наврала она или нет». — «Ну вот, три месяца уже проверяют».
Девушка, тоже лет 30-ти. В больнице около недели. Поругалась с мужем. В пылу семейных ссор мы порой действительно ведем себя не самым адекватным образом. На будущее знайте: банальный «псих» может привести вас «на психу», если оппонент решит победить вас, вызвав на подмогу «скорую».
Женщина за 40. В психиатрической тоже из-за ссоры, только не с мужем, а с соседями. Здесь она лежит уже ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ.
Это я все рассказываю о тех людях (с их слов), которые, как я уже писала, выглядят и ведут себя абсолютно нормально. Поверьте, по сравнению с ними на улицах ежедневно можно встретить совершенно неадекватных товарищей. Свободных.
История этой женщины, которая уже пять месяцев живет в условиях психиатрической больницы и неизвестно, когда оттуда выйдет, могла бы стать самой шокирующей для меня. Если бы не Саша.
В психбольницу она попала на неделю раньше меня. Как и я, приехала туда абсолютно добровольно. Но в отличие от меня — даже не предполагая, что окажется в стационаре.
Дело в том, что у Саши, которой близко к 40-ка годам (ее очередной день рождения мы отмечали в больнице — домой ее не отпустили даже по такому праздничному поводу), нет детей. И она, давно мечтавшая о них, наконец получила шанс. Прошедшая школу родителей, Саша недавно узнала: подошла ее очередь на новорожденного отказника. Малыш не без патологий, но Саша и ее муж приняли решение стать семьей для этого малыша. Уже были куплены необходимые для малютки вещи, подготовлена детская, собраны и подписаны ряд документов. Нужна еще была медицинская справка о том, что Саша — психически нормальная. Она отправилась за ней в психоневрологический диспансер на Яковлева. Там с ней переговорили и сказали, что справку она получит непосредственно в психиатрической больнице. И Саша поехала туда. Туда, где ее уже ждали. Как потом оказалось, на Яковлева у Саши усмотрели некую «тревожность». Для женщин, которые готовятся стать матерями — хоть естественным путем, хоть каким-то другим, дальнейшее наверняка покажется бредом. Кто из нас не тревожился в такой период жизни? Любовь к детям неразрывно связана с беспокойством и страхом за них.
Но, надо сказать, Саша, даже внезапно оказавшись запертой под наблюдением в 27-м отделении, вела себя невероятно стойко, всем сердцем веря в лучшее. «Понимаешь, мне нужно, чтобы в этой справке было написано, что со мной все в порядке, и что я могу взять ребенка», — объясняла она мне. И — четко соблюдала распорядок дня, радовалась встречам с мужем, помогала тем, кто оказался без шампуня или домашних вкусняшек, строила планы на счастливую жизнь и считала дни до выписки (при поступлении ей было обещано две недели стационара). Никаких «профильных» лекарств, кстати, Саше не назначили. Как и я, она была просто «под наблюдением».
Я в свою очередь радовалась за Сашу; понимала, что не окажись ее в нашей палате, мне было бы намного тяжелее переносить этот период; надеялась, что выписываться мы будем вместе… Но все же не понимала и не понимаю до сих пор, как так можно — взять и запереть «на психе» адекватную женщину, которая просто хочет стать матерью. Тем более что обещанные ей две недели обследования подходили к концу, а Саше по-прежнему не разрешали даже домашний отпуск.
На фоне всего вышеописанного к концу третьего дня меня начали посещать мысли о побеге. Спасибо возразившему им благоразумию. «Ну, удастся тебе убежать во время прогулки — если повезет и не догонят. Ну, доберешься ты до дома. Что дальше? Ты же читала на стене регламент действий, которые предпринимает больница в таких случаях. Твой домашний адрес в «деле» имеется. Всевозможные правоохранительные органы о твоем побеге будут тут же извещены. Документы твои остаются здесь, надежно заперты. Каков итог? Принудительное возвращение, но в одно из отделений, о которых ты уже наслышана? Не лучше ли действительно набраться терпения, как советовал добрый санитар?».
На этом третий день угас вместе с заходящим солнцем. Решение было принято: подождать. Но не очень долго.
Дни четвертый и все последующие
То ли мои вчерашние причитания по поводу ну ооочень медленного продвижения обследований помогли, то ли еще что, но — на четвертое утро я примерила своеобразную «шапочку» из кучи проводочков и датчиков, подключенных к компьютеру — это чтобы проверить, все ли у меня там, в голове, нормально, а также повидалась с неврологом и терапевтом. Три врача за день — это для психиатрической больницы ого-го сколько много.
Потом наступили и прошли выходные — самые тихие для отделения дни, поскольку немалая часть пациентов разъезжается по домам до утра понедельника.
Потом миновал и понедельник, и наступил наконец заветный вторник, знаменовавший, что истекает неделя, которую мне изначально отводили медики на пребывание в этих стенах. Я даже не постеснялась заглянуть в кабинет лечащего врача и напомнить ей об этом. Наглость второе счастье, как известно, — через некоторое время меня — ура! — вызвала к себе психолог. Молоденькая симпатичная девушка с серьезными вопросами. «Вам здесь комфортно? Нет? Почему? А какие у вас вообще планы на дальнейшую жизнь?..». Еще были наборы картинок. Скажем, на пяти — фрукты, а на шестой — стол. «Подумайте и определите, какая картинка лишняя». Потом — распечатанный тест из порядка 50-ти вопросов. «Люди, окружающие вас на работе, хотят украсть ваши идеи и предложения. Ответьте: да, иногда, нет». «Возьмите этот тест в палату и там заполните его. Можете спокойно подумать над ответами до завтра. Потом принесете, и я начну готовить заключение о вашем состоянии», — предложила психолог.
Завтра? О, милая симпатичная девушка, я не хочу думать над простейшими вопросами до завтра, я хочу принести вам ответы на них уже через полчаса, потому что завтра я хочу уже вернуться домой, в конце-то концов!
Наивная чукотская девочка.
Если вы когда-нибудь очутитесь в роли пациента психбольницы, знайте — заключение психолога, даже свидетельствующее о том, что вы нормален, еще не означает, что вас прям вот-вот выпишут. Потому что лечащий врач еще должен будет посоветоваться со своим руководством. А еще — с умным человеком с кафедры психиатрии медуниверситета. Насколько все это затянется — это уж как повезет. Вы же у них не один.
Но — не было бы счастья, да несчастье помогло. Очередной созвон с ребенком в этот, седьмой, день моего пребывания в стационаре, принес неприятные новости. Моим нахождением в какой-то больнице, где личные телефоны выдают всего на полчаса в день, заинтересовалась школа. Стало понятно, что еще немного, и заинтересуется этим не только школа, но и органы опеки. Понимаю, что мне надо срочно возвращаться. В нормальную жизнь. Как?
Сдерживая панику и следя за тающими минутами — еще минут пять, и начнут забирать телефоны — звоню той милой участливой женщине, которая, собственно, меня в стационар и отправила. Слава богу, она оказывается в своем кабинете. Слава богу, несмотря на совещание, выслушивает мое изложение проблемы. И, слава богу, говорит передать медсестрам, чтобы нашли моего лечащего врача, после обеда уходящую в другое отделение, и объяснили ей ситуацию.
Бегом — к медсестре. Пересказываю ей все эти телефонные переговоры. «Ой ты, моя хорошая, — жалеет она меня. — Ну, ты поплачь, не сдерживайся. Для женщины поплакать — это же нормально».
Ах, добрая душа. Спасибо за совет, данный, скорее всего, безо всякой задней мысли, но — нет. Я же решила, что плакать здесь мне нельзя. Вот приеду домой — там и наплачусь от души. Медсестра, между тем, звонит лечащему врачу. «Вот такая история… Что же с ней делать — она же рыдает тут у меня…». — «Я не рыдаю!»…
Чудо, просто чудо. Уже через несколько минут я пишу записочку на имя главврача, что ухожу в домашний отпуск, находиться буду по такому-то адресу, обязуюсь вернуться послезавтра к восьми утра. «Приедет специалист из СибГМУ, который должен решить вопрос о твоей выписке. Не подведи нас — приезжай вовремя», — просят медсестры, выдавая мне личные вещи и телефон. Да вы ж мои дорогие, конечно, не подведу! Тем более что мой паспорт остается здесь, в отделении.
Еще через несколько минут я бегу к остановке, попутно звоня ребенку и прочим родным: «Меня отпустили!» и в школу: «Вы не волнуйтесь, все в порядке»… Ах, как это чудесно — после психбольничного «заточения» ехать в маршрутке и видеть улицы, которые раньше казались тебе такими до тошноты надоевшими… и людей, которые идут и едут по своим делам или вообще — куда хотят, не думая, что совсем недалеко живут те, для кого эта элементарная возможность — пойти, куда хочешь и когда хочешь — счастье. Такое желанное… Большее счастье — только оказаться дома и обнять тех, кого ты любишь.
Что было дальше? Конечно, возвращение в больницу. Несколько часов ожидания разговора с университетским ученым мужем. «Ну, видимо, те странные ощущения, которые вы испытывали, — это следствие тяжелой болезни, которую вы перенесли. Все-таки неделя высокой температуры, анемия… Психосоматика, в общем… А сумасшествия мы у вас не видим, — вынес он вердикт. — Но вы не отчаивайтесь, еще вся жизнь впереди, всякое может случиться…».
И меня окончательно выписали. Теперь в случае чего на вопрос «Ты что, с ума сошла?» я могу смело отвечать «Нет. У меня и справка есть».
И моя новая приятельница Саша тоже может так отвечать. Ее тоже выпустили из стационара без диагноза. Но — я не могу об этом не говорить — и без той самой справки для органов опеки, ради которой она в эту больницу пришла. Ребенка Саше брать нельзя еще как минимум год — решили за нее врачи и оставили Сашу на дневном стационаре. И вообще, сказал ей тот же самый ученый муж, который разговаривал со мной, — чего вам не живется просто для себя? Саша после этого разговора долго плакала. Она не хочет жить «для себя» и по-прежнему хочет сына или дочку. Но того малыша, которого она ждала в своем доме, ей уже не отдадут — органы опеки не стали ждать, пока психиатры разберутся с Сашиным здоровьем. Впрочем, сказали ей, когда она позвонила и объяснила, почему так надолго «пропала», она сможет взять другого младенца, от которого в роддоме отказалась мать. «Только за справкой, что вы не стоите на учете у психиатра, сходите».
P.S. В ответ на комментарии к предыдущим частям о том, что все правила жизни в психиатрической больнице, здесь описанные, не выходят за рамки закона, — почитайте еще вот это интервью с уполномоченным по правам человека в Томской области. Я внимательно прочла его уже после выписки. Уважаемая Елена Карташова! Большинство выявленных нарушений, о которых вы говорите в своем интервью, никуда не исчезли. Это я и про личные телефоны, и про незакрашенные окна и отсутствие дверей у кабинок в туалете, и про номер вашей приемной, который не указан на информационных стендах. А главное — про судьбы таких вот саш, которые там оказываются.
